– Ты слышал, дознание будет? И года
не прошло, решили узнать, своей ли смертью умер князь Борис.
– А ты откуда знаешь? – глаза старика
загорелись.
– Меня тоже зовут. Всех, кто
волховать[1] может, зовут.
– Расскажешь?
– Ну, если слова с меня не возьмут,
чего б не рассказать…
– Да убили его, тут и к бабке не
ходи. Либо литовцы, либо немцы, – крякнул дед.
– Наверное, княжич и хочет узнать,
литовцы или немцы. Кто убил, того и погонит из Новгорода взашей
вместе со всем посольством.
– Долго собирался княжич твой. Батьку
родного убили, а он сидит себе и в ус не дует!
– Пифагорыч, ему и пятнадцати еще не
исполнилось, что ты хочешь от мальчишки? Он наших студентов с
приготовительной ступени моложе на два года почти. Посмотри на них
и скажи, о чем они в шестнадцать лет думают? О девках сычёвских, да
о пиве с медом.
– Эти пусть балуют сколько душе
угодно, а княжич на то и княжич, чтоб о всей Руси думать! Князь
Борис в двенадцать лет в первый поход на крымчан вышел и с победой
вернулся! Да и ты, помнится, в пятнадцать в бою успел побывать.
– Я от озорства и от дури, – Млад
опустил глаза.
– Это от какой такой дури? А? За
Родину сражался от дури? – вскипел старик. – Дожили до того, что за
Родину драться стыдимся… Это купцы иноземные людям свой вздор
нашептывают! Им, вишь, выгодно, чтоб мы стыдились. А жрецов
иноземных сколько понабежало? Не убий, да возлюби ближнего! Опять
же, врагам нашим выгода. Да начни сейчас против нас войну, ни один
студент не побежит в ополчение записываться! Ты вот тайком сбежал,
а эти задов со скамеек не подымут.
– Напрасно ты так, Пифагорыч… Это они
пока друг перед дружкой носы задирают, а до дела дойдет – не хуже
нас окажутся.
– Ни в твое время, ни в мое так носов
никто не задирал, наоборот, мы ратными подвигами хвалились. А
теперь все боярами быть хотят, белы ручки из рукавов вынуть
брезгуют! Война не боярское теперь дело, вишь ты…
– Так боярами или христианами,
Пифагорыч? – подмигнул Млад.
– Один хрен, и редьки не слаще! Одни
мошну набивают, другие колени протирают да морды под оплеухи
подставляют. И скажи еще, что я не прав!
– Да прав, прав… – улыбнулся
Млад.
– Не успел прах Бориса остыть, как
тут же воинскую повинность для бояр отменили! – проворчал старик. –
Дождали́сь его смертушки… Ты смотри, хорошо дознавайся-то… Вдруг и
не немцы это вовсе, а наши бояре сговорились? Им-то теперь какая
благодать настала!