Vade retro, Satana!
Во взоре кардинала Морхауза светилось
жадное внимание и мерцала странная, мрачная радость. Как у алчного,
презревшего законы людские и божеские вора, который раскопал могилу
и, отбросив тленные останки, нашел драгоценности покойного.
И было в этом зловещем взоре что-то
еще... некое потаенное чувство, которое пробивалось сквозь хищное
удовлетворение, как слабенький зеленый росток через старую
могильную плиту. Однако некому было увидеть и тем более понять
истоки подлинной радости Морхауза.
* * *
Скрипнула старенькая деревянная
дверь, из коридора хлынул поток света, кажущийся ослепительно
ярким, хотя светила всего лишь керосиновая лампа в руках
отца-настоятеля. Гильермо вздрогнул и посмотрел снизу-вверх на
вошедших. Брат Арнольд ощутимо трясся, ряса колыхалась на его
солидных телесах, как живая, а лампа в руке раскачивалась, словно
часовой маятник. Кто-то, до поры невидимый в темноте, с легкостью
отодвинул приора и ступил в келью. Гильермо сощурился, моргая и
пытаясь рассмотреть незнакомца.
- Брат Леон проводит ночные часы не
во сне, но в благочестивом бдении и молитвах, - пробасил
неизвестный. Он был велик, широк в плечах и казался еще больше, еще
шире из-за ракурса, под которым Гильермо разглядывал странного
гостя.
- Истинно так, - пропищал фальцетом
из-за плеча великана приор.
- Это похвально, - одобрил титан,
немного склоняясь над все еще распростертым ниц монахом. Жесткий
воротничок-колоратка под сутаной сиял белизной так, что колол
глаза.
Гильермо поднялся на колени. Он
чувствовал, что нежданное вторжение как будто неким образом
осквернило чистоту, искренность обращения ко Всевышнему. Так
неудачная шутка превращает театральное представление в глумливый и
недостойный фарс.
- Собирайтесь, брат Леон, - с печалью
выговорил отец Арнольд. - За вами прислали.
- Кто?.. Не понимаю... - пробормотал
Гильермо. Глаза еще не привыкли к свету, и монах машинально
закрылся от лампы.
- Собирайтесь. Время не ждет.
- Но куда? - возопил Гильермо, и
слова его не остались гласом вопиющего.
- Время не ждет, - повторил великан и
положил на плечо доминиканца ладонь. Вроде и не придавил, однако
монах ощутил тяжелую, уверенную силу. Силу, что не терпит
противления и возражений.
- Brevi manu, без проволочек, -
внушительно посоветовал гость. - Вы все узнаете. Со временем.