- Твои условия? - спросил он, заранее
содрогаясь от ожидания. Было очевидно, что в сложившихся условиях
поддержка старого и мудрого интригана окажется баснословно дорога -
во всех отношениях.
- Я скажу. Потом. Если все-таки решу
вступить в игру. И если из этого выйдет толк. Но заранее предупрежу
- торг post factum меня оскорбит.
Морхауз помолчал, машинально барабаня
костяшками по деревянному подлокотнику.
- Первый раз вижу такую интересную
манеру торговаться, - медленно заметил он, глядя в стол и
сощурившись. - Ты намерен выставить цену после передачи товара?
- Я скромный хранитель знаний,
библиотекарь, бумажная крыса. Откуда мне знать, как торгуются
сильные мира сего? Я могу лишь надеяться, что ты не обманешь
старика, - снова улыбнулся Уголино, и Александра пробрала морозная
дрожь. - Ты просишь чуда, и возможно я смогу его сотворить. Но где
один раз, там второй. И возможно уже не в твою пользу...
- Я понял. Можешь не продолжать.
- Отлично, - ди Конти хлопнул в
ладошки, звук получился глухим и «деревянным». - Как говорят наши
коллеги из Общества Иисуса[4], «Ad
maiorem Dei gloriam» - к вящей славе Господней, у нас есть почти
час. Употребим же его с пользой!
[1] Председатель римской
канцелярии.
[2] «Семь десятков» (лат.) - в 1586 г.
декретом Сикста V число кардиналов было определено не более чем в
70 человек. Морхауз иронизирует, потому что на практике их бывало
куда больше (до 200).
[3] Евангелие от Матфея.
[4] Иезуиты.
Гильермо
Боскэ никогда не стремился к приключениям. Большую часть жизни он
провел в монастыре и нисколько не сожалел об этом. Конечно,
временами Леону хотелось как-нибудь разнообразить упорядоченную
предсказуемость доминиканской обители. Однако по здравому
размышлению он приходил к выводу, что это не есть лучшее из
возможного.
Так
Гильермо дожил до пятидесяти с лишним лет. Монах вполне обоснованно
рассчитывал, что оставшиеся годы - сколько ему отмерил Господь - не
будут сильно отличаться от предшествующих. Конечно, если не считать
эпизодических визитов Морхауза. Следовало признать, что брат
Гильермо ошибся, причем радикально. Жизнь переменилась - буквально
по щелчку пальцев кардинала - резко и неотвратимо.
Боскэ
никогда не ездил в автомобиле, никогда не видел больше пяти
десятков людей в одном месте, никогда не бывал в крупных городах,
тем более в Риме - столице католического мира. Все это ему пришлось
пережить в течение двух суток. Избыток впечатлений обрушился на
скромного сельского монаха и накрыл его с головой. Так, что при
всем желании Боскэ не смог бы внятно описать свой путь. Дороги,
машины, разные люди, техника, дома, паровозы, регулярно
проносящиеся в небе авиетки и цеппелины. Все - слишком яркое,
слишком шумное, слишком ... чуждое.