Буря грянула, когда я намазывал мармеладом ломтик подсушенного
хлеба. В столовую царственно вплыла тетушка, полностью
экипированная для прогулки. Она смерила взглядом меня, застывшего с
тостом в одной руке и чашкой в другом, и потребовала:
- Вик, немедленно доедай и одевайся! Ты разве забыл, что я
привыкла выходить на прогулку ровно в десять?
- Гхм, - от неожиданности я даже поперхнулся. – Во-первых,
доброе утро, тетушка! А во-вторых, какое я имею отношение к вашей
прогулке?
- Разумеется, ты идешь со мной! – Она взмахнула зонтиком и
безапелляционно закончила: - И не спорь!
Я хотел было спросить, почему тетушку не сопровождает, как
обычно, Сирил, но вовремя вспомнил, что кузен теперь тоже
пострадавший. Он теперь и носа на улицу не высунет, после такого-то
потрясения!
- Тетушка, - осторожно подбирая слова, начал я. – Вы не забыли,
что обо мне распространяют гадкие слухи? Вряд ли ваши знакомые
пожелают хотя бы поздороваться со мной!
- Пусть только попробуют! – Тетушка стукнула зонтиком о пол, да
так, что Ларример вытянул шею, пытаясь разглядеть, не поцарапала ли
она дорогой паркет.
- Тетушка, - пытался сопротивляться я, откладывая в сторону
недоеденный тост. – Зачем вам это нужно? Вы ведь вполне можете
прогуляться самостоятельно!
Тетя бросила взгляд на Ларримера и ответила неожиданно спокойно
и серьезно:
- Вик, мальчик мой, неужели ты не понимаешь, что только
раззадориваешь сплетников тем, что прячешься в своем особняке?
Я пожал плечами – возразить мне было нечего. К тому же я все
равно собирался отправить телеграмму, а проделать это в
сопровождении тетушки должно быть... любопытно.
- Тогда почему вы только сейчас решили вытащить меня на
прогулку? – с интересом спросил я, допивая уже остывший чай.
- Я полагала, эта болтовня понемногу утихнет сама собой, -
вздохнув, призналась тетушка. – Но раз уж этого не произошло, нужно
принять меры!
Мне оставалось только восхититься ее целеустремленностью и
сдаться на милость победительницы...
Тетушка Мейбл вышагивала по улице с видом императрицы,
недоумевающей, почему встречная чернь ей не кланяется. Нет, она
была исключительно любезна и мила, однако жесты, манеры, интонация
просто кричали о том, что любому, кто вздумает ей противиться, не
поздоровится. Признаться, тетушка нечасто бывала в столь
воинственном расположении духа (она и в обычном настроении вполне
могла остановить, скажем, скачущую во весь опор лошадь, -
исключительно силой воли). Знакомые, должно быть, инстинктивно
опасались вызвать ее неудовольствие и вели себя исключительно
любезно. Косились на меня, разумеется, да и в разговоре
чувствовалась некоторая натянутость, однако никто за все время
прогулки так и не позволил себе ни малейшего намека, ни крохотной
двусмысленности.