— Что дало тебе силы?
— Случай один. Знаешь, в больнице — тоскливо, всё одно и то же.
Я к концу первого месяца стал медперсонал по шагам различать. Уже
знал, где санитарка идёт, где медсестра побежала, а где доктор
куда-то намылился. Ещё по запаху... Тебе-то это — привычно, ты
запахи очень хорошо от природы чувствуешь, а у меня обоняние только
в больнице обострилось… Скучно там. Очень. На ноги уже встал,
культи кожей зарастать начали, а с глазами что-то не то было.
Гноилась рана, не хотела заживать. Так меня в больнице и держали.
Стал я по разным палатам ходить, с людьми разговаривать... Про
жизнь их расспрашивать, про травмы, про счастливые моменты. В
общем, про всё на свете. Я раньше не очень любил про такое, а тут…
люди стали интересны…
Тимур повернулся к Марте, и встретился с ней взглядом. Ему
хотелось знать: готова ли она слушать дальше?
— Продолжай.
— В одной палате познакомился с девушкой. У неё не работали
ноги. Она была спортивная, весёлая, жизнерадостная. Так парни
сказали, я же не видел. Девчонка эта уже пять месяцев не могла
встать с кровати. Лежачая была… Она упала с горы и сломала себе
позвоночник. То ли подругу спасала, то ли сама — дура… Я не стал
уточнять, мне это невежливым казалось. Стал я к ней приходить,
разговаривать. Она мне вот что рассказала… Первый месяц, к ней
друзья приходили и родственники. Все старались как-то подбодрить,
приносили гостинцы. Парень у неё был, цветы таскал, веселил, звонил
каждый день. Но время шло, и друзья её стали забывать. У
родственников тоже нашлись другие дела, любимый куда-то делся, даже
на звонки отвечать перестал. Телефон сменил, наверное. Куда живущим
полной жизнью думать о нас, инвалидах? Вот так, постепенно, и
забывают людей. О ней — забыли.
Тимур снова замолчал, погружаясь в воспоминания о днях, когда
портреты обитателей больницы приходилось себе рисовать в
воображении, ориентируясь лишь по голосам и запахам. Ему казалось,
что та девушка, пришедшая в его мир, полный темноты, была
светловолосой и с веснушками.
— Я с ней познакомился, когда к ней уже полмесяца никто не
приходил. Все к тому времени поставили на ней крест. Её душила
страшнейшая обида… На том мы и сошлись. Оба думали: жизнь —
кончилась, больше ничего хорошего не будет… В тот день, Марта, я
лежал на своей кровати и пытался вспомнить, как выглядит небо.
Знаешь, мы настолько привыкаем видеть его постоянно, что перестаём
замечать… А мне тогда неудержимо захотелось увидеть небо. До хруста
оставшихся зубов, Марта! До хрипа!