— Я лежал и представлял небо… Слышу: в коридоре шаги. Тихие,
корявые, шаркающие… Будто маленький ребёнок переставлять ногами
учится и за стенку держится. Я не знал, чьи они. Этими кривыми,
неуверенными шагами кто-то подошёл ко мне и сел рядом на кровать.
Я, кстати, тогда в палате один был, у меня соседей выписали… Я по
запаху её узнал… Ту девушку.
Тимур замолчал и задумчиво посмотрел вдаль, пытаясь припомнить
каждую подробность случившегося судьбоносного разговора.
— Знаешь, что она сказала? «Тимур, а я сегодня хотела
выброситься…» Я ей: «Правда?» Она: «Ага. Всё для себя решила.
Надоело жить обузой. Да и жизнь ли это? Так и проведу годы,
прикованная к постели, никому не нужная…», — он снова замолчал,
собираясь с мыслями. — Слышу, голос дрожит у неё. Плачет. «Мне, —
говорю, — нужная». Она смеётся сквозь слёзы: «Ну, да. Парень — без
рук, девочка — без ног. Вместе мы — полноценный человек... Только
не про это я тебе решила рассказать». Дальше она заговорила громко…
Слышу, в её голосе и смех, и слезы, и ещё… знаешь, то, что никогда
не слышал…
В этот самый момент где-то на улице из-за облаков выглянуло
солнце, и его лучи, проникнув в комнату, озарили лицо лейтенанта.
Он взглянул в сторону окна и широко улыбнулся.
— Знаешь, что она мне сказала? «Ты — дурак, Тимур! Ты — дурак, и
это — не лечится! Я на ногах пришла! Сама!» Только тут до меня
дошло... Она же лежачая была, не вставала. Это к ней в палату
приходилось ходить, а она сама — не поднималась! Меня тогда до
дрожи пробрало. «Я сегодня хотела выброситься! — говорит. — Сползла
с кровати, подползла к окну. Пока никто не видел, подтянулась по
батарее, оперлась на подоконник, потянулась окно открыть и...
поняла, что — стою! Тимур! Я — стою! На своих ногах!»
Марта не замечала, что слушая рассказ лейтенанта, плачет.
— У неё слёзы — градом. Она прижалась ко мне, как к самому
близкому человеку. Она то рыдала, то смеялась, то шептала, то
заикалась… как безумная. И говорила, говорила, говорила… Она
сказала, чтобы я не сдавался, чтобы боролся до конца. Чтобы ждал,
надеялся и верил. Она говорила, что бывают в жизни чудеса, чтобы я
не вздумал с собой ничего делать… Марта, что-то во мне в тот момент
сдвинулось. Какой-то комок внутри разошелся, разорвался. Дышать
легче стало. Тогда я дал себе слово, больше никогда не сдамся, что
буду — бороться, — он повернулся к напарнице и закончил бодро, с
оптимистичными нотами: — Через пару недель ко мне пришли сотрудники
МСБ. Я же ещё с Карачаево-Черкессии был посвящен в Магическую
Тайну. Им такие, как я, были нужны. А что? Образование — высшее, за
плечами — несколько лет в спецназе. Те товарищи в форме, что пришли
со мной побеседовать, предложили поучаствовать в экспериментальной
программе… В армию после неё я вернуться бы не смог, но, как
видишь, моё упрямство взяло верх. Я всё равно — в строю и при
погонах.