― Я там только кружки рисовал. Ты должна знать это упражнение. С
него начинается вся каллиграфия.
― Отлично. Обожаю кружки! Они так похожи на рисовые колобки!
― А ты может слышала, что нарисованными колобками сыт не
будешь?― сурово спросил Кимитакэ.
― Если и слышала, то на себе не проверяла,― как ни в чём ни
бывало отозвалась девочка,― Если ты собираешься уничтожить все свои
работы, лучше отдай их мне. Вместо того, чтобы страдать со
спичками.
― Зачем тебе они?
― Мои отец собирал редкости, а я собираю странности.
Школьник поднял фуражку с каменных плит, тщательно отряхнул,
нахлобучил обратно на голову. Потом взял портфель, тоже его
отряхнул. И только после этого заявил:
― А я думаю, что ты просто интересуешься каллиграфической
магией.
― Даже если интересуюсь, то что в этом плохого? Боишься, что
налеплю тебе жёлтую бумажку на лоб и заставлю подчиняться моим
приказам?
― Этого у тебя не получится.
― Разумеется, ты же в этом лучше разбираешься. Может быть, ты
вообще один из немногих, кто постиг это старинное искусство.
Школьник так и дёрнулся от этого заявления. Какое-то время он
просто стоял и смотрел на девочку, приоткрыв рот ― а дождь
продолжал барабанить ему по фуражке.
― С чего ты взяла, что я таким занимаюсь?― наконец, спросил
он.
― Лучше спроси, с чего я взяла, что такое вообще возможно.
― Даже если такое и возможно,― едва сдерживая дрожащий голос,
произнёс школьник,― в наше время это должно быть засекречено.
― А я как и все девочки ― обожаю секреты!
― Ты просто начиталась сказок и сама не понимаешь, во что
лезешь. Отдай блокнот!
― Я лучше почитаю из своей книжечки,― девочка порылась в
портфеле и достала небольшую записную книжку в лоснящемся
переплёте,― Если ты не против.
― Пожалуйста! Только представь, что мой блокнот увидят твои
родители?
― Не увидят. Они всегда слишком заняты. У меня есть всё, что я
ни пожелаю ― кроме родительского внимания. Так что я развлекаю
себя, составляя коллекции.
Школьник усмехнулся ― но только одной половиной лица.
― Если будешь тащить домой всякую гадость ― они рано или поздно
внимание на тебя обратят.
― А что за гадости ты нарисовал?
― Там не гадости. Там ― вредители.
― Какие вредители? Ты там что ― жучков в бумаге разводишь?
― Вредители, которые появились, когда царством Лу правил
Инь-гун,― назидательно произнёс Кимитакэ,― А больше о них в
точности ничего неизвестно. В классической летописи «Вёсны и осени»
всем событиям этого года посвящён лишь один значок: “вредители”. На
английский это событие переводят длиннее. Я специально заглянул в
английский перевод ― там этот один иероглиф расписали как “Появился
хлебный жучок”. Он очень интересен в написании, этот единственный
иероглиф.