Конечно, листок с записями чьих-то расходов был мелочью, но
иногда Айрис находила дарственные надписи на книгах, которые были
очень эмоциональны или намекали на какие-то события, свидетелями
которых оказались даритель и даривший. И Айрис чувствовала
одновременно отторжение от того, что ей непрошено раскрывалась
часть чьей-то потаённой жизни, и стыдное любопытство. Возможно, её
воображение подстёгивали до сих пор неразгаданное исчезновение леди
Клементины и рассказы Джоан о злом роке Вентвортов, но Айрис
действительно занимали тайны дома, в котором она случайно
оказалась.
Возможно, так действовал сам особняк: уединённый, огромный, так
много видевший и так много помнящий…
Айрис, снова отвлёкшаяся на вообще-то никак её не касавшиеся
тайны Эбберли и семьи Вентвортов, вернулась к работе и начала
печатать карточку для издания «Лавки древностей» 1928 года.
Чем больше Айрис узнавала о библиотеке Эбберли, тем быстрее
увядали её надежды найти в ней что-то стоящее. Разве что попадётся
какое-то письмо или рукопись. Но, как Айрис поняла, вся переписка
леди Клементины и прочих Вентвортов и Сетонов хранилась в кабинете
сэра Дэвида под замком. Сэр Дэвид, кстати, думал, что в библиотеке
может быть что-то ценное. Он сказал этой Айрис во время их второй
встречи.
Первую даже встречей нельзя было считать. Сначала – это было на
второй день после того, как Айрис приехала в Эбберли, – она
услышала лай. Она уже познакомилась с Наггетом, немолодым уже
биглем, который обычно лежал в лежанке-корзинке на кухне или в тени
у входа в оранжерею. Наггет был дружелюбным, но очень независимым
псом. Ни миссис Пайк, ни миссис Хендерсон он ни в грош не ставил,
слушался только Уилсона и почему-то Джоан. Но отдавать ему команды
или запрещать что-то даже и не требовалось. Наггет был умён, хорошо
знал, каков порядок в этом доме, и почти никогда не делал ничего
такого, за что его могли бы наругать. Может быть, сказывался
преклонный для собаки возраст – десять лет, но Айрис представляла
биглей вовсе не такими терпеливыми и тихими. За два дня, что Айрис
пробыла в Эбберли, она не слышал от него ни звука.
А в тот день раздался звонкий лай. Он доносился с улицы, и Айрис
подошла к окну.
Она не разбиралась в моделях машин, но узнать «ягуар» по фигурке
на капоте могла. Это был именно «ягуар», длинный и
голубовато-серебристый. Уилсон держал дверь открытой, чтобы из
машины могла выйти девушка в лёгком бежевом плаще, а Наггет с лаем
прыгал у ног молодого мужчины в светлом костюме. Тот присел, чтобы
погладить собаку, и Айрис не успела рассмотреть его лицо, видела
лишь, что он был высоким и волосы у него были каштановыми.