Потом
выдать внука барона за сына Релингена было легче легкого. В
верность преданных слуг сеньор Матео верил. Ведь серебряные
карандаши не ломаются, не так ли? Впрочем, и корысть не следовало
сбрасывать со счетов. Неважно, какой из мальчишек выжил — внук
Метлаха или сын Релингена. Доказательства происхождения имелись для
обоих случаев, и в любом «верный человек» не остался бы внакладе —
вне зависимости от того, получил бы он благодарность от консорта
или императора.
Вот только
учитывая внезапную смерть этого Виссена, так странно совпавшую с
совершеннолетием принца, и это нелепое обвинение, преосвященный
Лодвейк результатов раздумий бывшего управляющего ждать не стал…
Или итог размышлений ему не понравился. Что ж, грифель не должен
жаловаться на то, что внезапно сломался. Карандаш ведь можно
сменить.
На
обратном пути Матео не поленился съездить в Лош. Имена подкидыша в
приходской книге были другими — ну, кроме Людовика — но помощник
епископа решил поддержать своего умершего собрата по мистификации
принца Блуа, щедро вылив на строчку с именами припасенные заранее
чернила. Еще и попенял святому отцу на небрежение с документами.
Испанская инквизиция влияния во Франции не имела, зато в Риме его
было предостаточно, и доставить неприятности лошскому священнику в
случае неповиновения сеньор Матео мог.
«Значит,
они приняли мой отчет и согласились с моими доводами», — размышлял
помощник епископа, вполслуха выслушивая хвалебные речи в отношении
так «здоровско» организовавшего оборону Кюнеберга и размышлял, что
обоим юнцам просто повезло: Федерико остаться в живых, а Лео спасти
жизнь ненаглядного сына первого министра. Да, они приняли решение,
и молодой барон Кюнеберг стал «его светлостью» и грандом Испании.
Прекрасно. Его крестный вполне способен воспитать этого молодого
человека достойным кастильским принцем, а с учетом восторгов
Фарнезе… Внезапные слова «дона Фадриго» прервали стройные
размышления Матео
— Что?! Ты
в своем уме? На солнышке не перегрелся? — Матео понял, отчего
крестный брат потребовал удалить стражу. А еще, раз их никто не
слышит, с крестным братом тоже церемониться не стоит. После
«раскрытия заговора» окружающие как-то сразу перестали обращать
внимание на то, что «сеньор Матео, в смысле дон Матео» стал снимать
шляпу только в присутствии его величества.