1 Бурдигала – современный Бордо.
Сентябрь 640 года.
Братислава.
Деревянный сарай городского театра
был забит под завязку. Еще бы! Ведь давали новую пьесу про любовь!
Да не про каких-то непонятных греков с жуткими именами, а про детей
двух купцов, которые поссорились, не поделив что-то по торговой
части. Дети друг друга любят, родители — ненавидят, а потому
свадьбе не бывать. В общем, жизненная пьеса оказалась. Каменное
здание театра еще строилось, но и здесь уже появился какой-никакой
уют, ведь к визиту князя с женами из дворца привезли целую уйму
ковров, плотно завесив ими дощатые стены.
Грянула музыка, которую издавал
оркестр приблудных индусов, спрятавшихся за ширмой, и это было
что-то новенькое. Ведь до сих пор все представления проходили в
полной тишине, нарушаемой лишь пафосными выкриками и завываниями,
что должны были донести до зрителя весь трагизм ситуации. Публика
зашепталась, ей тоже понравилось вступление. Оркестр выдавал что-то
протяжно индийское, но другой музыки здесь почти не знали, а потому
и эта пошла на ура.
И тут князь в очередной раз
поблагодарил Збыха, по которому плакал провинциальный театр, в
который Николай Семенович забрел как-то, поддавшись на уговоры
жены. Ей в профкоме всучили бесплатные билеты. Тягучее,
бессмысленное и насквозь фальшивое зрелище до сих пор вспоминалось
с содроганием. Там-то он и заработал стойкое отвращение к этому
виду искусства.
— Да! — буркнул Самослав себе под
нос, глядя, как стараются на сцене актеры. Для них успех постановки
стал в прямом смысле вопросом жизни и смерти. — А ведь можно было
бы и наших тогда на полную самоокупаемость перевести! Глядишь, и
ставили бы то, что людям нравится, а не только им самим.
Самослав смотрел на сцену с искренним
интересом. Ведь и автор, прикрывшийся броским псевдонимом Ромуальд
из Бургундии, был ему хорошо знаком, и новый состав актеров,
которых он раньше не видел, пробудил в нем любопытство. Театр
менялся на глазах. Публика, пресыщенная Орфеями, Эдипами и прочими
Агамемнонами, начала уставать от античного наследия, и глава
труппы, ощутив на своем кармане кризис жанра, подошел к постановке
со всей ответственностью. Поскольку просто так их кормить никто не
собирался, то приходилось быть интересными.
Прежде всего, на роль Воислава и
Греты он взял двух молодых и весьма симпатичных ребят. Причем
Воислав был словен, а вот Грета, судя по германскому акценту,
происходила из рипуарских франков. И было во всем этом что-то
необыкновенно трогательное, зацепившее Самослава за душу. Чувства
на сцене оказались самыми настоящими, без малейшей примеси фальши.
Да они же любят друг друга, — догадался он вдруг. — По-настоящему
любят! И правда, как еще можно сыграть неподдельную любовь, когда
театр в этом мире — это либо пафосное воздевание рук и смена масок,
либо похабная ярмарочная пантомима? Глава труппы нашел гениальный
выход. Эти двое имели толику таланта, и им не пришлось вживаться в
роль.