Тёмные когти коснулись перстня с пентаграммой, стянули его с
пальца и бросили в стоявший на одноногом столике кубок. Украшенное
самоцветами золото звякнуло, точно корабельный колокол, начавший
новый отчёт времени. Отчасти так и было. Открыта новая страница,
страница книги жизни. Чистый лист. Для чужого пера. Правда, оценить
творчество – не значит принять: неугодные страницы вырываются так
же легко, как крылья бабочки.
Леонардо неспешно опустил веки, исследуя сознания паривших над
лесами воронов. Трое ведали, где Ли. Вновь обернувшись зверем, она
спасалась от яркого солнца в тенях чащоб. Ещё одна
незапланированная встреча поможет обнажить истинную суть моалгрена.
А если интеракцию попробует сорвать вышедший из портала Рихард, то
мощь телекинеза закатит его обратно, как сокращение мышцы – глаз
покойника. В этот раз парировать диалог хитростью уже не
получится.
Некроманта окутали густые клубы, и под сапогами вместо гладкого
мрамора зазеленела поляна. Она располагалась недалеко от места
прошлой встречи и сулила грядущую. Леонардо уже видел хищницу.
Посреди вытоптанной травы, поломанных деревцев и смятых кустов,
щедро раскрашенных алыми и бордовыми брызгами. И теперь она была не
одна – в компании мужчины, вернее сказать того, что от него
осталось: из наполовину отгрызенных руки и ноги лоскутами висело
мясо, не хватало большей части лица, да и само тело было изрядно
покорёжено. В метре же, в нетронутой крапиве, лежала бледная кисть
с зажатым в кулаке мечом – его блеск отражался в чёрных глазах
ворона, какой, сидя на нижней ветви ели, передавал информацию
приближавшемуся хозяину.
Моалгрен застыл над распаханным животом жертвы: морда, шея,
грудь перепачканы кровью, уши прижаты, хвост метёт по земле как у
недовольной кошки.
– Трапеза? – Леонардо остановился неподалёку, неторопливо сцепил
руки за спиной. – Не хотел бы портить тебе аппетит, но от
выбранного блюда разит одиозностью. Обрати внимание на вон тот
свисающий с плеча лоскут кожи. Чёрные линии на нём – это фрагмент
татуировки низменных слоёв общества, добывающих свой хлеб
безнравственными способами.
Несколько секунд моалгрен пристально глядел на колдуна. Потом,
придержав лапой ногу, рывком отделил кусок от уцелевшего бедра, но
едва челюсти сомкнулись, плоть стала разваливаться на мелкие части.
Она бесформенной массой падала обратно на труп, отчего уши зверя
почти слились с шеей, а хвост заколотил с удвоенной яростью,
вырывая траву с комьями почвы.