– Глядите-ка, а вы быстро привыкаете!
– похвалил его господин Майер. – Именно так. Орден и отвечает за
ночную вахту.
– Так я теперь рыцарь? – приосанился
было Максим.
– С чего бы вдруг? – искренне
удивился гремлин. – Рыцарские шпоры ещё нужно заслужить. Надеюсь,
вы не ждёте к себе особого отношения лишь потому, что родились в
другом мире? Впрочем, – третий секретарь прижмурился, губы его
растянула благодушная улыбка, – я уже оказал вам всяческое
содействие, какое только мог. Жильё, подъёмные, ну и прочее – всё в
этом документе. Отдадите его командору, а тот уже скажет, куда вам
дальше. Успехов, сударь!
Максим не успел ничего ответить и
даже привстать с табурета, как вдруг обнаружил себя стоящим на
булыжной мостовой
– Бред какой-то, – пробормотал он. –
Какой ещё гремлин? Какая Прага? Всё-таки сплю…
В этот момент где-то позади и вверху,
слева, громко зазвонил колокольчик. Парень обернулся и, запрокинув
голову, уставился на фигурки Орлоя, начавшие свое ежечасное
представление.
В колокольчик, разумеется, звонил
Скелет, и Максим машинально поискал глазами Петуха, который своим
задиристым криком должен был завершать маленький спектакль – но
птицы не было. Не было даже маленькой ниши над дверками, которые
открывались, чтобы продемонстрировать восхищённой публике шествие
фигурок апостолов. Да что там ниша! Не было и самих дверок, и
апостолов, и узнаваемого козырька крыши с двумя василисками –
только каменный ангел, посеревший и слегка искрошившийся от дождей
и ветра, увенчивал часы.
Впрочем, восхищённой публики тоже не
наблюдалось. Грохотали телеги, гудела толпа, перетекавшая между
лотками рынка, целиком занимающего всё пространство Староместской
площади. По улице туда и сюда шагали мужчины с деловитыми
сосредоточенными лицами и женщины с корзинами, заполненными
покупками. В сутолоке сновали дети, проталкивались через толпу
лоточники, криками привлекая внимание покупателей. Из погребка
углового дома, помещавшегося почти точно напротив Ратуши,
доносились смех, выкрики и обрывки каких-то песен.
Кто-то сильно толкнул зазевавшегося
парня. Максим услышал брошенное пренебрежительно: «Ну, чего встал,
деревня?!» – и успел только заметить уже скрывающуюся в толпе
широкую спину. Толкнувший был одет в короткий коричневый плащ,
отороченный красными лентами. Голову его украшала чёрная
широкополая шляпа с алой лентой и заткнутым за ленту петушиным
пером.