– Пошли, – бросил мне.
– Ага, – уныло отозвалась я, – только шнурки поглажу.
Он обернулся.
– Дьявол! Я и забыл. Извини, малыш.
Стянул меня с конского крупа, снова закинул на плечо.
– Ты не мог бы как-то… ну… не так…
Марион от души шлёпнул меня по попе.
– На руках я только девчонок ношу. Терпи, малец, раз уж парнем
уродился, – он ударил дверным молотком в металлический диск на
двери. – Ты, кстати, голоден?
Мой желудок тотчас отозвался бурчанием.
– Кстати, голоден, – прошипела я, мучительно краснея.
– Отлично. Составишь мне компанию. Не привык, знаешь ли, есть в
одиночестве. И бухать тоже. Ты как, вино уже пьёшь или мал ещё?
– Кто там? – донеслось брюзгливое из-за двери.
Принц повернулся к ней спиной и заколотил каблуками. Внезапно на
тёмном дереве засветился маленький прямоугольник, размером с мою
ладонь, а затем свет погас, но я увидела чьи-то глаза.
– Отворяй! – решительно скомандовал мой спутник, чувствовалось,
что он абсолютно не ожидал отказа.
Ему и не отказали.
– Ваша милость, – закудахтал привратник, грохоча щеколдами. –
Сейчас, сейчас… один момент…
– Я не один. Скажи ей… А, нет. Лучше о коне позаботься. Сам
скажу.
Ей? И почему я не удивлена…
Дверь, наконец, распахнулась, и Марион, не говоря больше ни
слова, устремился внутрь гостеприимного дома. Взбежал по довольно
широкой лестнице (прямо вот так, со мной на одном плече), а затем
без стука завалился в комнату.
– А… Ты не одна?
Я вывернулась в руках принца и обернулась.
Во-первых, это была спальня. Сиренево-серо-розовая, с альковом,
балдахином, тяжёлыми гардинами и камином. Во-вторых, перед этим
самым камином, на шкуре какого-то пушистого и, судя по всему,
большого животного, застыли в весьма откровенной позе двое. Сверху
– красивая рыжеволосая женщина, чьё точёное тело в свете пламени
отливало золотом, почти не скрываемом сорочкой, с одной стороны
спущенной так, что видны были тяжёлые груди с тёмными ореолами, а с
другой, задранной так, что изяществом её ног можно было любоваться
до самого не хочу. Мужчину под красоткой почти полностью скрывала
тень, но, он был очевидно мускулист и волосат.
– Марион, – женщина обернулась и попыталась сдуть со вспотевшего
лба прилипшую прядь медно-рыжих волос, – тебя стучаться не учили?
Тем более, когда ты приходишь не один?
Её любовник попытался встать, но женщина толкнула ручкой в
напряжённую грудь. Бросила хрипло и насмешливо: