Хорошо, что очаровашка не догадывается, что я тоже – девушка. А
то обязательно применил бы свои чары и ко мне. Он, мне кажется,
вообще реагирует на всё, что движется и…
Двери, инкрустированные разными по цвету породами дерева,
распахнулись. Вошёл Марион, который нёс на голове поднос с чем-то
ароматным, а в левой руке – корзину с бутылями. Он уже пришёл в
себя и весело насвистывал. Бросил взгляд на часы. Хмыкнул.
– Надо же, пятнадцать минут!
Поставил принесённое на столик рядом с фруктами. Я чуть слюной
не захлебнулась, увидев запечённые рёбрышки, политые каким-то
розовым соусом, круглую колбасу, кусок ветчины и что-то,
напоминающее жульен из грибов. А ещё – хлеб. Свежий, ароматный,
пухлый, как…
Сглотнула.
– Даже не знаю, – рассмеялся Марион, – как ты принудишь себя
есть в этом вертепе разврата? Должно быть, тебе придётся приложить
немалые усилия над собой!
– Еда ни в чём не повинна, – сердито буркнула я.
– В первую встречу мне показалось, что тебе лет шестнадцать уже
есть, воробей. А сейчас вижу: нет. Ну хоть четырнадцать
отметил?
Врать не хотелось. Однако, к моему удивлению, принц явно ждал
ответа.
– В нашем селе не принято отмечать дни рождения, – сердито
процедила я. – И годы рождения – тоже. Какая разница, сколько тебе
лет? Главное, что ты умеешь делать.
Это была уже не ложь, а художественная выдумка. Марион налил
вино в небольшой тазик, насыпал туда соли и принялся
размешивать.
– Из какого же ты села родом, Дрэз?
Кто бы знал!
– Из Кривого, – отозвалась я, не в силах отвести взгляд от
яств.
Надеюсь, хоть одно с таким названием у них имеется. Часы забили
три часа ночи. Принц покосился на них. Нахмурился. Вымочил в вине
узкую полосу ткани, свернутую в рулончик, который я не заметила,
так как он находился в корзине с вином. Подошёл и присел рядом.
– Подними ногу, – приказал дружелюбно.
– Она грязная.
– Я в курсе.
Пришлось послушаться. Принц протёр мою ступню мокрой тканью.
Запахло уксусом. То есть, это было не вино? Уксус с солью? Боль
начала смягчаться.
– Откуда вам известно как действовать при вывихах? – не
удержалась я.
Марион, бинтующий мою ногу полосой сухой материи, удивлённо
покосился на меня, рассмеялся.
– Боишься? – заметил лукаво, абсолютно неверно истолковав смысл
моего вопроса. – Не трусь! Знаешь, сколько раз я делал это после
разных стычек и охоты? Папаша запретил дуэли, знаешь ли. И каждый
уважающий себя рыцарь теперь просто обязан хотя бы иногда в них
участвовать. Даже принц. Да и война ведь только-только
закончилась.