Немного успокаивало только присутствие слуг, пусть их и было
всего двое: мистер и миссис Ллойд, брат и сестра, а не муж и жена,
как я подумала вначале. Валлийцы не обращали внимания ни на маску,
ни на чешую Райдера, будто в зеленовато-черных бляшках нет ничего
особенного, а бархат на лице — просто прихоть. Меня они тоже сочли
прихотью хозяина — неизвестную девчонку, найденную на пустоши:
кажется, Райдер не счел нужным объяснять им, кто меня привез и
зачем, и спустя неделю моего пребывания в доме — когда Ллойды
убедились, что серебро не пропадает, а ночую я в отведенной мне
постели -
Тини, милая, слуги всегда знают, чем занимаются их хозяева.
Иногда даже больше, чем те сами друг о друге
— плохо скрываемое осуждение девицы без компаньонки сменилось
настороженным любопытством. По крайней мере, у миссис Ллойд.
* * *
Впервые я рискнула выйти через десять дней, когда поняла, что
сидя взаперти — напротив старого зеркала, почти не двигаясь, —
начинаю сходить с ума: накручивая себя, приглядываясь к теням,
прислушиваясь к звукам, прогоняя жуткие мысли, что будет,
если, и все равно представляя изуродованное проклятием лицо
Райдера, пусть мужчина даже не пытался ко мне прикоснуться.
…сыр — он только в мышеловке.
— Я просто посмотрю, что там, снаружи, — пообещала я сиру
Гавейну, улыбающемуся мне с гобелена. — И сразу вернусь.
О том, что попытаюсь найти еще и укромный угол, говорить не
стала.
Дом был стар. Очень, очень стар — кое-где за отошедшими
деревянными панелями виднелся дикий камень стен, плиты пола
потрескались, а рамы рассохлись, и на подоконниках из валлийской
сосны скапливалась мутная вода. Окна узкие, забранные решетками, и
очень похожи на бойницы, особенно в коридорах; в жилых комнатах, по
крайней мере, в моей, их расширяли.
Весь первый этаж занимали кухня и переделанная из обеденного
зала гостиная, она же столовая, с тяжелой неуютной мебелью, камином
и оружием на стенах. Прятаться там было решительно негде. Я долго
рассматривала резных драконов, изрубленные щиты и не потерявшие
заточки мечи, длинный лук со снятой тетивой и стрелы к нему,
висящие оперением вверх. Их железные наконечники темнели бурым.
Второй этаж, куда вела узкая лестница, почти весь был заперт:
четыре из шести дверей не открылись, и только пятая, последняя,
распахнулась от легкого прикосновения. Ойкнув, я сообразила, что
это спальня Райдера, и сбежала, успев заметить только распущенные
занавеси балдахина, непогашенный камин и тяжелые мужские ботинки у
порога.