Валу было очень плохо, но он твердо
решил последовать полученным от странного господина инструкциям до
конца, а там — будь, что будет. Он прекрасно понимал, что второго
шанса разобраться со всей этой историей, а главное, в себе, точно
не представится.
Потом были поспешные сборы, вокзал,
ранняя электричка до конечной, потом дизельный поезд местного
сообщения и вот, это здешнее подобие такси.
Вечерело. Вал, прикрыв глаза от
последних лучей заходящего солнца, смотрел вслед подслеповатым
красным огонькам удаляющегося по ухабистому проселку “Уазика”. Тот
скоро повернул и пропал из виду. Вал присел на бревно, валявшееся
на обочине и развернул листок с инструкциями. Первое, что бросалось
в глаза — была карта, аккуратно нарисованная от руки: станция,
дорога, упиравшаяся в лес. Он поднял голову — так и было: проселок,
ставший к этому времени почти непроезжим, просто утыкался в стену
вековых сосен. Вал вернулся к карте. Так, чуть левее должна быть
просека, километров через пять-шесть от нее, судя по схеме, вправо
ответвлялась тропинка, ведущая к конечной цели его путешествия —
аккуратному кружку, около которого было помечено: “Деревня,
последний дом слева, с резным флюгером на крыше”. Ниже карты четким
убористым почерком значилось: “Быть одному у тропы не раньше и не
позже вечера дня середины лета. Идти быстро, по возможности не
оглядываться. Не думать. Не бояться. Если чувство истинно — есть
шанс пройти.” Подписи не было.
“Есть шанс”, — повторил про себя
Вал.
От последней строки ему было как-то
жутковато, но он уже сделал выбор.
Резко встав, он, не оглядываясь,
углубился в темнеющий лес.
Погожий майский день клонился к
вечеру, но уже по-летнему яркое солнце никак не хотело прятаться за
горизонт, теплые оранжевые лучи косыми стрелами пронизывали
освеженный первыми ливнями город, бликуя на стеклах многоэтажек,
согревая молоденькие яркие листочки берез и лип. Посвистывали
какие-то редкие для Москвы пичуги, вдали слышался колокольный
перезвон. Казалось, весь огромный город пребывал в благостном и
приподнятом настроении, впитывая первое настоящее весеннее
тепло.
Маша сняла куртку и перебросила ее
через руку. Тепло. Славно. Но радоваться не получалось. Она
подставила ласковому солнышку лицо, зажмурилась... Солнце
просвечивало сквозь веки красным, по обратной стороне век забегали
желтые и оранжевые искорки. И правда, благодать.