Бхулак замедлил шаг, напряг зрение,
слух и обоняние. Его нагоняло минимум пятнадцать человек,
пытавшихся ступать бесшумно, а впереди, в зарослях, скрывались ещё
примерно десять. Обоняние прирождённого охотника распознало двух
или трёх знакомых хапиру — один из них был Зуру-Шалик, тот самый
парень с хопешем. Открытие было невеликим — в этих местах могли
бандитствовать лишь люди из покинутого им селения. Выходит,
Циди-Аман и не собирался отпускать своего гостя живым. Но почему не
попытался прирезать его ночью, когда, как он думал, египетский
посланник крепко спал между двумя женщинами?.. Он разберётся в этом
потом, а сейчас следовало действовать.
Походка Бхулака стала тяжела и
небрежна, он делал вид, что беспечно шагает по лесу, даже стал
напевать какую-то песенку на языке, которого никто уже не знал в
этом мире. А рука его крепче сжала покоящийся на плече увесистый
хопеш.
В воздухе пронзительно свистнуло. Он
почувствовал удар и лишь после этого услышал звон спущенной тетивы.
Стрела вонзилась на два пальца выше сердца и вошла глубоко… Да,
похоже, пронзила насквозь — боль расцвела над лопаткой. К горлу
подкатила дурнота.
Бхулак резко сломал древко стрелы и
отбросил обломок. Рана болела очень сильно, левая рука еле
двигалась, но можно было драться правой. Он прислонился спиной к
огромному стволу тысячелетнего кедра и приготовил хопеш. Враги
бежали к нему, дико вопя и размахивая оружием.
Убить Бхулака было чрезвычайно
тяжело, но возможно. Хотя только что полученная им рана заживала с
обычной для него волшебной быстротой — перестала кровоточить и
почти не болела, только рука висела плетью, разбойников оказалось
слишком много. Даже больше, чем он предполагал — не менее тридцати.
В обычном состоянии он всё же справился бы с ними — может, получив
ещё пару ранений, которые зарубцуются уже завтра. Но не с одной
рукой.
Придётся сделать то, что он
ненавидел.
Не обращая внимания на приближающихся
хапиру, он мгновенно нырнул в самую глубь своего существа, разыскал
в своих внутренних покоях тайную комнату и призвал Поводыря. На
этот раз тот возник перед ним сразу, почему-то в образе
Ментухотепа.
— Ты в затруднении? — вопросил
величественный негр с обнажённым торсом и тяжёлым золотым
ожерельем.
— Меня убивают, — ответил Бхулак,
обессиленно садясь на тут же возникшее под ним седалище.