Корабль получился раза в два больше,
чем все построенные до него. Он и впрямь был прекрасен: пристально
глядящий вдаль Всевидящим Божественным Оком на носу, над острым
тараном, изящно загибаясь «хвостом скорпиона» на корме, где рулём
служили два тяжелых весла. На судне помещались несколько десятков
человек, а трюм был доверху заполнен глиняными амфорами с вином и
оливковым маслом, изюмом, сушёными финиками и фигами, медной рудой
и слитками меди с Кипра, стеклянными вещами из Двуречья, целыми
стволами ливанского кедра, сосудами из разных металлов и камня,
статуэтками ханаанских богов и египетскими скарабеями. И много ещё
чем.
А в обратный путь он загрузится
драгоценным лазуритом из сказочных гор далеко на востоке, золотом и
серебром, медным и бронзовым оружием из стран хеттов и хурритов,
дурманящими и бодрящими зельями. И — рабами.
Пока же корабль резво шёл, влекомый
попутным ветром, наполняющим квадратный парус на кедровой мачте, и
ему помогали тридцать сильных гребцов на буковых скамьях, синхронно
ворочающих вёслами васанского дуба.
Бхулак предчувствовал времена, когда
такие корабли пройдут по всему срединному морю и их команды станут
основывать на всех его берегах торговые колонии. А потом они выйдут
и за Мелькартовы столпы, поплывут в баснословные страны на севере и
юге, может, даже достигнут неведомых земель далеко на западе, за
страшным Морем Тьмы.
— Будет буря, — уверенно заявил
стоящий рядом капитан, и Бхулак даже не подумал усомниться в его
словах.
Да он и сам ощущал в воздухе
надвигающееся ненастье: небо всё больше мрачнело, посверкивая
молниями, лазурные воды стали тёмно-зелёными, пробегавшие по ним
ласковые белоснежные барашки сделались вдруг
стремительно-норовистыми, яростно метались туда-сюда, и корабль всё
сильнее раскачивался под их напором.
Капитан, прошедший множество куда
более сильных штормов, взирал на это с полным спокойствием — как и
Бхулак, видевший их куда больше. Но начинающаяся гроза унесла его
мысли — в место, отсюда далёкое и времена куда более ветхие. Он
видел обречённый град на берегу озера и обезумевших людей, ещё
недавно вальяжных и уверенных в себе, а теперь с ужасом глядящих на
ставшие вдруг смертельными небеса, наполненные огненной смертью,
которая вот-вот прольётся на землю.
Тогда Бхулак сделал всё, что мог, а
мог он очень мало. И тогда он, наверное, впервые понял, что
Поводырь — не самое могущественное существо мира сего.