В лицо ударил яркий свет. В спину
вонзились острые камни. Скрипнула дужка бадьи. Хлынувшая сверху
ледяная солёная вода привела в чувства.
Повернув Адэра набок, Жердяй развязал
ему руки:
— У тебя десять минут. — Указал в
сторону. — Нужду справлять за тем камнем. Надумаешь сбежать —
прижгу пятки. Надумаешь кричать — вырву язык.
Адэр покачался из стороны в сторону,
с трудом перекатился на живот. Ушло несколько минут, пока он встал
на четвереньки.
— Время идёт, — прогнусавил
Жердяй.
Адэр заполз за валун. Цепляясь руками
за острые края, поднялся. Расстёгивая непослушными пальцами
ширинку, взглядом пробежался по межгорному провалу.
Слева и справа — отвесные скалы и
зияющие чернотой пещеры. Сзади — более-менее пологий склон,
покрытый каменными глыбами. Впереди — вытянутое, усеянное валунами
плато. Вдали — то ли небо, то ли море; граница между ними не
просматривалась. Оттуда доносился шум прибоя.
Двое отморозков сидят на корточках
возле расщелины. Из железной корзины торчат закопчённые факелы. Ещё
один мужик помешивает варево в котле над костром. Хромой мальчишка
складывает в кучу хворост. Осы и Хлыста не видно. Пусть ещё двое
охраняют подходы к лагерю. Итого восемь, не считая ребёнка.
Адэр поднял глаза. На вершине
вихрастого утёса заметил человека. Чёрт… Сколько же их?
Повернулся к Жердяю. От перекоса его губ и злобного прищура
стало не по себе. Перед внутренним взором промелькнули
искалеченные ступни пленников.
— Даже не думай. Отсюда никто
не сбегал, — произнёс Жердяй и связал Адэру руки за спиной.
— Пошёл!
Пошатываясь и спотыкаясь, Адэр побрёл
к пяти стоявшим в ряд ветхим постройкам. Поймал на себе
затравленный взор мальчугана. Коротко кивнул ему. Мальчик зыркнул
по сторонам, будто искал — кому адресован знак внимания, и шмыгнул
за угол хибары.
Жердяй с порога втолкнул Адэра в
лачугу, хлопнул дверью и клацнул задвижкой. Вмиг стало душно и
жарко. Мокрая рубашка с вырванными пуговицами скомкалась на спине,
обнажённая грудь покрылась едким потом. Влажные штанины
перекрутились на ногах и доставляли больше неудобства, чем
удовольствия.
Стоя посреди лачуги, Адэр разглядывал
железный крюк под крышей и цепь, на которой он провисел всю ночь, и
не мог заставить себя повернуться к Малике. В том, что над ней
надругались, её вины не было. Но мысль, что она не кричала и не
сопротивлялась, вызывала отвращение. Даже самая развратная девка
верещит, когда её берут силой.