— Вы обратили внимание, что у Хлыста
ботинки из Тезара? Такие ботинки показывал нам страж на прииске
«Горный».
Расхаживая по лачуге, Адэр покосился
на Малику. Вот только не надо вмешивать сюда Тезар.
— Может, Хлыст жил в Горном? —
предположила она.
Жил подонок в Горном или забрал
ботинки у кого-то из пленников — какая разница?
— Если он там жил, то должен знать
покойного Лабичи и Анатана, — рассуждала Малика. — А остальные? Мне
кажется, они сбежали из лагеря смертников.
Сбежали — с водопадом на скалы.
Смертникам повезло, раз отделались рубцами и шрамами.
— Странно, — произнесла Малика, — моё
имя вы запомнили с пятого раза.
Адэр не выдержал:
— Ты считала?
— Считала. — В её голосе послышался
вызов. — «Эй! Ты! Стой! Иди!» Вы обращались ко мне как угодно, но
только не по имени.
— Ты чем-то недовольна?
— А как зовут племянника Крикса, вы
почему-то сразу вспомнили.
— Тори Вайс — так звали мою мать.
Тори из знатного дома Вайс, — сказал Адэр, сделав ударение на
последнем слове. — Ещё вопросы?
— Я сказала всё, что хотела, пока у
вас не пропало желание со мной разговаривать.
— Считай, уже пропало.
Адэр сделал круг по лачуге. Не на том
человеке он срывает злость. Не на том… Но те пока недосягаемы для
его гнева, а эта рядом — опороченная, покорная мерзким прихотям и
грязным рукам отморозков. И те не знают, кем он является, а эта —
живой свидетель его падения.
Думы о собственном позоре убивали
Адэра. Что-либо изменить он был не в силах. И откуда брать силы?
После ночной прогулки «по нужде» новоиспечённые хозяева их с
Маликой судьбы под хохот и улюлюканье пытались накормить его
объедками. Они вталкивали вонючими пальцами ему в рот то, на что
было противно смотреть. Его вырвало.
Окатив Адэра водой, подонки повторили
попытку. Его снова вырвало. Мучители не остановились, пока кто-то
не принёс корку хлеба, и он не проглотил кусок. Его вздёрнули на
цепи и оставили на долгую промозглую ночь наедине с отравляющими
разум мыслями.
Выныривая из кошмарных сновидений и
бездонных провалов рассудка, Адэр не различал, где бред, а где явь.
Видел в темноте блеск чьих-то глаз и радужную россыпь фейерверка,
слышал шипящие голоса и звон хрустальных бокалов, чувствовал
горячее дыхание на замёрзших пальцах и прикосновение к раскалённому
лбу чьих-то прохладных губ.