Про то, что идти надо в сторону,
куда лежит «голова», решили не сразу. Неуемной энергии троица
энтузиастов спорила до радуг, отражавшихся в брызгах слюны. Банкир
орал, что куда смотрят «ноги» — туда и нам. Нефтяник гудел,
заходясь сдавленным кашлем, что идти надо от центра фигуры на
восход солнца. Продюсер агитировал за запад. Видимо, просто по
привычке. Второв и Суворов предсказуемо высились над схваткой,
сохраняя невозмутимое молчание, чем-то напоминая сам предмет
дискуссии, лежавший беззвучно, как и все прошедшие века.
—Пойдем-ка на север, куда глаза
глядят, - прервал-таки Михаил Иванович дискуссию, опасно
приблизившуюся к мордобою. И группа приключенцев гуськом двинулась
за богатырем Саней, первым вошедшим в давешний тоннель. Шли сквозь
густой ельник нешироким веером, подозрительно приглядываясь к
каждой складочке местности и странно кривым, едва ли не в узлы
завязанным деревьям, которых тут было в избытке. Я поежился. Возле
завалов на Исконе-реке были места, где росли похожие уроды. Стало
не по себе. Чуть успокаивала вера в то, что я все сделал правильно,
с поклоном и вежеством положив в ноги четырехликого столба желтую
монетку, десятку, чудом обнаружившуюся в кармане. И то, что банкир
смотрел на меня с брезгливым презрением, как на уличного
сумасшедшего, ничуть не беспокоило. Тревожили заинтересованные
взгляды властных старцев. И не ко времени всплывшая в памяти
поговорка: «В сосняке — веселиться, в березняке — жениться, в
ельнике — удавиться».
Перед нами открылась чистая полянка,
посредине которой высился пень. Нет, пожалуй Пень. Даже Пнище, я бы
сказал. Таких, как Саня, на нем уселось бы пятеро, причем не
впритык. Что же за секвойя тут росла? Дождавшись, пока все выйдут
на поляну и начнут восхищаться чудом природы, чуть заметно кивнул
на него Второву. Тот прикрыл глаза, дескать, понял. Александр
Васильевич пронаблюдал эту пантомиму без видимого интереса,
по-прежнему удивительно оставаясь в тени, хотя солнце освещало всю
поляну непривычно ярко, после частого ельника. Всю, кроме товарища
директора.
Нефтяник, банкир и режиссер снова
врубили привычный режим «лебедь, рак и щука». На поляне их не
интересовало решительно ничего, и идти надо было во все стороны,
если смотреть на их вариативно указующие персты. Я сел на корточки
и закурил. То, что подо пнем нас ожидала какая-то тайна, сорвавшая
со своих мест и притащившая сюда не самых незанятых людей Москвы,
да и России, я не сомневался. Холодок, не отпускавший среди
изуродованных кривых елок, проходил, шерсть на загривке опускалась.
Возвращалось рациональное мышление, и оно имело один вопрос — как
сдвинуть с места эту громадину? В ней тонны полторы ведь, не
меньше.