— Забудь, братец, что перед тобой генерал. Командуй мне как
рекруту, а я сам буду такты повторять.
Унтер и рад стараться. Как заорет, выпучив глаза от усердия:
— Слушай! Смир-ноооо!
Генерал стойку принял, а унтер ему со всем своим рвением:
— Да ты пузо, пузо-то убери, а не то я тебя!..
Симборский оторопел. Обиделся.
— Ну, братец, ты в самом деле не того…
Унтер мигом тон сменил и ласково так:
— Пузики, животики подберите, Ваше Превосходительство!
Снова штабную комнату сотряс дружный смех.
— Ступайте, Константин Спиридонович, представляйтесь генералу! И
помните: токмо уповая на ваше незлобие, ждем и надеемся!
Я отправился на квартиру Симборского. И с порога понял, что
офицеры были недалеки от истины, когда расписывали ужасы
генеральского рвения.
— Да знаешь ли, каналья, что ты сделал?.. Ты целую одиннадцатую
роту спалил!.. Каторги тебе мало за подобное смертоубийство...
Пошел вон, Буанопартово отродье! Пока не родишь мне целую роту, не
смей показываться...
Генерал антимонии разводить не привык. Распекал своего денщика
так, что стекла дрожали. А за что? Оказалось, бедняга за ночь
спалил чурки в печи, согревая командирскую квартиру. Чурки те были
непростые. Настоящие солдаты армии Урфина Джюса. С ними Симборский
производил всевозможные эволюции для изучения под присмотром
адъютанта строевых учений.
Мне генерал обрадовался, нисколько не смутившись, что я застал
его за столь странным занятием.
— Знаешь ли ты, Константин Спиридонович, порядки перестроения
шеренг при разводе караула?
— Откуда ж мне освоить такую премудрость? Я все по Черкесии
ползал на брюхе. Пороху в стрелковом бою в цепи не нюхал!
— Вот и славно! – поразил меня генерал абсурдностью своего
ответа. – Будем вместе с тобой постигать трудную солдатскую науку.
Сейчас этот Навуходоносор родит нам новую роту и приступим. А пока
чаю попьем.
Уселись за стол. Генерал по-простому налил мне собственной рукой
чаю из небольшого самовара. Придвинул какую-то особую шарлотку,
посеребренную сахарной пудрой, и вазочки с ореховым и арбузным
вареньем.
— С подчиненными я по своему обычаю краток и категоричен. Но ты,
Константин Спиридонович, особый случай. Моряки тебя хвалили.
Прекрасная аттестация от Вольховского и Розена. Хочу тебя видеть
при себе дежурным офицером от полка. И милости просим на мои обеды.
Повар у меня отличный. Недаром Паскевич меня прозвал Лукуллом 3-го
корпуса. За моим столом потребно видеть не меньше числа Граций и не
больше числа Муз. Соображаешь, сколько?