[2]
Я не выдерживаю и смеюсь.
– Да, так меня еще не клеили. Но тебе ничего не светит, папаша.
Слишком ты стар. Хотя…
Я прищуриваюсь, оценивая его. А неплохо сложен – это заметно
даже через пиджак. Приходит шальная мысль: может, отомстить Антохе?
Но Горацио резко обрубает концы.
– О нет, чаровница, – говорит он, неожиданно посерьезнев. – Я
здесь не за этим.
– Зачем же еще?
– Позвольте, Анастасия Романовна, представить род моих занятий –
я волшебник. Демиург, если быть точнее.
Что-то новенькое.
– Но что же вы молчите, Анастасия? Скажите же что-нибудь!
– А что сказать? – пожимаю плечами.
– Полагаете меня сумасшедшим?
– В точку.
– Полагаете, что если сумасшедший не хочет переспать с объектом
вожделения, – задумчиво продолжает он, – то, может, он какой-нибудь
псих, возбуждающийся от смеха девиц, коим читает стихи, верно?
– Прямо мысли мои читаешь. Иди уже отсюда, Горацио.
– Э нет, Анастасия, я не зря вам прочел стишок…
– Шелли, – перебиваю я. – Я вовсе не такая дура, как ты думаешь.
Это поэма Шелли о ведьме из Атласа.
«Странное совпадение! – мелькает мысль. – Опять ведьма. Намек? И
чего все ополчились – ведьма, ведьма?»
– Что вы, что вы! – взмахивает он руками. – И в мыслях не было
обидеть вас. Я знаю, что вы, Анастасия, весьма образованная
девушка, знакомая и с Шелли в том числе. Скажу по-секрету, он,
кстати, был тем еще бабником. Говорил я ему, да и Эдварду тоже – не
плывите вы в этот чертов Ливорно, ни к чему хорошему затея не
приведет, и вот видите – как в воду
глядел[3]. Простите за каламбур. Как
в воду глядел… хе-хе…
Настораживаюсь.
– Кто именно был бабником?
– Перси, конечно же, я о нем.
«Точно сумасшедший».
– Зря вы так думаете.
– Как «так»?
Горацио вздыхает, отпивает кофе, аккуратно ставит на стол и
говорит:
– Я знаю кто вы, Анастасия. Знаю о вас всё. Абсолютно всё. Слышу
ваши мысли. Знаю, чем вы занимались вчера вечером. Сказать? Вы
посещали бабулю. Премилая старушка, кстати! И читали ей книгу,
очень интересную книгу в каком-то роде.
«Finnegans Wake» Джеймса нашего
Джойса. В недавно вышедшем
переводе[4]. Ваша бабуля
уже плоха, не так ли? В последнее время прикована к постели, но
язык ее так же остёр, как и прежде, и переводчику досталось! «Ох,
Сережа, Сережа[5]! – всё
вздыхала она. – Почему же ты так и не взялся за последний шедевр
Джойса? Почему отдал на поругание каким-то словоблудам?»