Петер крепко спал, выводя горловые рулады
прямо в усики, ему снился завтрашний отчёт, как обычно — путаный и
пафосный. Губка тихо ползла по стене, обсасывая конденсат с пустой
выемки. У биокапсулы с ноль-первым, успевшей стать для Натана
привычной деталью интерьера, биологическим аппаратом для
продуцирования живой воды, стояла голая девушка. Да, в чём мать
родила. Высокая, очень молодая, с небольшой упругой грудью, прямой
осанкой, с рельефным и фактурным, спортивным телом, она походила на
легкоатлетку, к примеру бегунью. Правую руку девушка прятала за
спиной. Треугольник внизу плоского живота темнел кудрявым волосом.
Ему никогда не нравились бритые девушки, было в них что-то
инфантильное, как и в мужчинах, любителях оных, словно они
недостаточно выросли, и не были готовы к сексу со взрослой
женщиной. Кажется, Натан переобщался с гормональным Василием или
просто преисполнился собственным тестостероном, и теперь тоже снил
эротику. Сейчас она подойдёт, одарит его тёрпкой и сладкой лаской,
и Натан проснётся с напряжением в паху…
Но
девушка, не обращая внимания на смену, достала из-за спины
инсулиновый шприц, деловито сняла колпачок, сделала прокол в мягком
основании пузыря биокапсулы и набрала миллилитр амниотической
жидкости. Руки её украшал серебристый длинный маникюр, но она
сноровито пользовалась шприцом. Затем надела колпачок и медленно
повернулась. Натан разочарованно вздохнул. Сперва он решил, что к
её, симпатичному, в сущности, лицу с тонкими чертами что-то
прилипло. Затем разглядел в свете слабой флюорисценции внутреннего
цефалота: на щеке у неё имелся обширный дефект кожи, большое
родимое пятно из тех, которые невозможно удалить хирургически, и
люди всю жизнь комплексуют, уверенные в собственном уродстве.
Только не чёрное, а серебряное, пушистое, покрытое короткой
шерстью. Конечно же, если бы Натан мог влиять на собственные
сновидения, он бы создал девушку без малейшего изъяна, но в любом
случае этот сон был гораздо интереснее рыбалки, и он смотрел на
девушку во все глаза. Соски её небольшой груди топорщились от
холода, маленькие и круглые, как шарики, с небольшой ареолой, чуть
более пигментированной, чем белоснежная кожа. Белоснежная? Нет,
кожа девушки была светло-серой, такой же, как окостеневшие
внутренние створки анабиозного цефалота, и только ноги казались
серо-зелёными, как спинка моллюска, по которой ходила. Она сделала
шаг и замерла подобно рисунку, отчего полностью слилась со стеной,
но раз увидев её, Натан уже не мог развидеть и, приподнявшись на
локте, пожирал глазами, кажется, даже рот открыл. Девушка
растерянно смотрела на него, затем опустила взгляд на спящего
Петера, мельком оглянулась и напряглась, как для прыжка, сжимая
шприц с украденной живой водой в одной руке, и хищно выставив
вторую, словно собиралась вцепиться ему в глаза своими ногтями,
длинными и острыми, похожими на когти.