Она подалась навстречу
янтарно-хитиновому панцирю, насаживаясь на эндофаллус, раскрываясь
без остатка, и лапы дрогнули, отпуская изувеченные руки. Движения
вернулись, паралич исчез, и она крепко обняла возлюбленного, пачкая
собственной кровью, прижимая его твёрдое тело к себе. Теперь она
сама стремилась слиться с ним в единое целое, стать общей плотью.
Сусанна венчалась с Вечностью и ей хотелось большего, кроме
истекающего спермой огромного пениса, правильно было слиться
воедино без остатка, и она в поцелуе потянулась к треугольной
голове.
Рот сам по себе открылся. Голова
насекомого ткнулась в губы, раздвинула их и проникла дальше, ещё
дальше, скрипя о зубы, забивая широко распахнутую ротовую полость
целиком. Горячая, пряная волна поднялась по её ногам и затопила
каждую клетку с невиданной прежде силой, мир расцвёл тысячью
красок, она забилась на окровавленной постели, пульсируя всем своим
существом и содрогаясь, а затем стиснула зубы, с хрустом откусывая
эту голову, и это тоже было Правильно.
Эндофаллус всё ещё изливался в её теле, когда
Сусанна, не в силах сдержаться, стала есть хрустящую и сладкую
плоть с манящим янтарным привкусом. Сочную и желанную, с аппетитом
и чувством торжества, а прибой наслаждения лизал её
тело.
Таково было Правило.
Таков был
Порядок.
С
головной болью он встал в среду, да так до пятницы и промучился. Не
то чтобы голова раскалывалась от той убийственной мигрени, когда
глаза невозможно открыть, однако дискомфорт доставляла, и он бродил
по цефалоту вялый. У гиперактивного Василия нашлась пластина
спазмалгона и целая коробочка ибупрофена, их Натан по очереди ел,
тогда легчало. Глядя на его кислый фейс, ребята предлагали
подменить, даже Нострадамус помочь хотел, но он отказывался и сам
старательно сновидел — быстро заразился общей истерией, на волне
которой учёный люд старался докричаться до цефалота. Однако,
кажется, для контакта всё же требовались пресловутые прионы,
заражение которыми приводило к неконтролируемым мутациям, отчего
заражаться никто не хотел, все кричали «на сухую», каждый старался
первым освоить блага иномирной биоцивилизации, и Натан старался не
отставать, с головной болью или без.
Тем временем в дежурства снилась всякая
жалобная муть: то Натан всю ночь толкал по комнате кресло,
бессмысленно и беспощадно передвигая его из угла в угол, причём
облачён был в рубашку с белоснежными педерастическими рюшами. То
вдруг купил во сне перстень самого цыганского вида, из красного
золота с янтарями и бриллиантами, носил его на пальце, но вдруг
увидел, что носит детское пластмассовое колечко с ободранной
позолотой и стекляшками.