Глаза «Кровавого топора» широко
раскрылись от удивления:
- Ты в свое уме, ярл?! Она
стреляла в меня – и я хочу крови этой славянской шлюхи!
- Ты получил достаточно крови
побежденных, Хальвдан – и пролил ее во имя богов! Но клянусь –
теперь уже твоя кровь прольется, если ты не остановишь своих
людей!!!
Уцелевшие хольды «Топора» замерли в
нерешительности, внимая вожаку – а вот хольды Клака, сцепив щиты,
уже принялись окружать недавних союзников. И «полудан» невольно
призадумался… Хотя расклады понятны и дураку – изначально хирдманов
Харальда было на два десятка больше. И пусть даже к концу штурма
число воинов сравнялось – но ведь хольдов Клака в гриднице сейчас
практически вдвое больше! Ибо молодой Скьёльдунг придержал своих
ближников – и те не понесли потерь в столь кровавой, но бесполезной
схватке с гридмарами ободритов…
- Значит, ты готов навлечь на себя
гнев конунга из-за какой-то славянской потаскушки?
Губы Хальвдана сами собой разошлись в
гадливую улыбку, больше напоминающую звериный оскал. Но Харальд
угрожающе прошипел в лицо противника:
- А ты готов умереть из-за нее?
Дерзай… А с конунгом я, так и быть, решу вопрос… По
родственному.
Последнее слово Клак произнес с
особым значением – напомнив «полудану», что Скьёльдунг приходится
родней Гудфреду. Пусть даже и дальней родней... На что «Топор»
оскалился уже без всякой издевки:
- Будь по-твоему, Ворон! Но запомни –
когда-нибудь мы вновь сойдемся лицом к лицу!
- С нетерпением жду этого часа!
Хальвдан отступился от Харальда, зло
сплюнув на пол – однако руку от рукояти меча убрал.
- Уходим! Пусть Скьёльдунг забирает
славянских шлюх и их щенков, плевать на них! Мы заберем себе все
добро княжеского двора!
- Да-а-а-а!
…Лишь когда «Кровавый топор» и его
воины покинули терем, Харальд осознал, что его трясет крупная
дрожь. Нажил себе смертельного врага! Да еще и гнев конунга
действительно навлек на свою голову… Стоит как можно скорее
убираться из Рерика в Хедебю – определенно стоит!
Отвернувшись от дверного проема
гридницы, за которым только-только скрылись свеи и прочие хирдманы
Хальвдана, он устремил свой взгляд на валькирию – и сделал
несколько шагов к безмолвно плачущей девушке, баюкающей на руках
попискивающего младенца. Та склонилась над телом пораженной
Хальвданом молодой женщины, из спины которой торчит гафлак
«полудана»… А за девой попривыкший к темноте Харальд наконец-то
разглядел и множество других девушек и женщин – что характерно, или
беременных, или с малыми детьми на руках.