Уже вскоре даны разожгли костры,
установив на самодельные треноги котелки с крупой, залитой
родниковой водой. А выпотрошенную и промытую в реке рыбу насадили
на небольшие колышки, воткнув те в рыхлый песок под наклоном к
огню. Так она хорошо прожарится и чуть подкоптится, пока варится
походная каша…
Над чащей густо взлетели птицы – да
из глубины леса раздался отдаленный возглас: не иначе охотники-даны
все же добыли свежего мяса! Заодно потревожив птиц… Впрочем, ярл
Олаф был настолько увлечен промерами протоки, что не обратил на
птиц и далекие звуки ровным счетом никакого внимания. Как и его
хирдманы, не особо-то и знакомые с лесом – зато довольно
развалившиеся у костров: наконец-то горячая пища! Да и свежая,
печеная на огне рыбка будет весьма кстати.
Хотя молодые, особенно голодные воины
все же косятся в сторону чащи – когда уже появятся охотники?! Каша
не будет долго вариться – а ведь как хорошо покрошить в нее хоть
немного свежего мяса! Вяленое и копченое вынужденно берегут… Да и
вообще – неужто не понимают ловчие, что бесконечно охотиться в
незнакомых славянских лесах им никто не даст? Не успеют поесть
горячего – их проблема, вечно голодные дренги выскоблят котелки до
самого дна! А там уже придет время и драккары в воду спускать…
На хорошем огне вода закипела быстро
– а там уже и славянская полба разварилась практически до полной
готовности. Взгляды данов, обращенные в сторону смешанного леса
(прикрытого понизу довольно густым подлеском), стали откровенно
раздраженными и разочарованными… Но вот, вот какое-то движение
показалось среди деревьев!
Молодой дренг Ульф Толстая кишка
счастливо оскалился, пытаясь поймать ноздрями запах свежей, парной
крови – крови добытой охотниками дичи. И невольно ему вспомнился
запах крови из свежей раны славянского мальчишки, пытавшегося
встать на пути дана – и защитить от насилия свою мать… Щенок,
тяжело раненый гафлаком в бок, все никак не хотел умирать; пришлось
убить и обезумевшую мать – еще довольно молодую и симпатичную бабу,
вдруг бросившуюся на Ульфа…
Неприятное дренгу воспоминание (ну
еще бы, он так рассчитывал впервые овладеть женщиной!) не успело
развеяться, как вдруг раздался странный гул – шмель летит что ли?
Но шмеля «Толстая кишка» не увидел, как не смог разобрать и
смазанного движения чего-то быстро промелькнувшего… И лишь почуяв
острое, болезненное жжение в груди, да скосив глаза на оперенное
древко стрелы (плотно вошедшей в ничем не защищенную плоть дренга),
Ульф осознал, что гул шмелиного полета издавало оперение стрелы. И
не одной – а двух или даже трех десятков стрел, обрушившихся из
чащи на стоянку данов!