Теперь же он улыбался, шутил, и казался довольным жизнью. Его
словно подменили. Я закусил губу. И его тоже? Сперва Анастасия
Павловна, которая предложила мне интересную сделку и ни разу за два
дня не повысила на меня голос. Черт возьми, а ведь и ее я никогда
не видел такой довольной и так часто улыбающейся. Теперь отец. Мне
нравится то, что я вижу, но это меня немного пугает.
— Ты ведь никогда прежде не ел в моем кабинете? И какао точно
там не пил.
Я покачал головой. Ел ли я в его кабинете? Я и был там раза три
за жизнь. И два из них я простоял у дверей не в силах сделать шаг
без разрешения. Только в последний раз позволил себе проявить
немного любопытства. И то лишь потому, что я вырос и осмелел. А
теперь отец сам дает мне ключ. Неужели он собирается отойти от дел
прямо сейчас и передать их мне. Мальчишке в пятнадцать лет. Я
управлюсь. Я так управлюсь, что никто потом не разберется.
Оля зашевелилась, заерзала. Крепко сдавила мой палец и тут же
отбросила его, словно он был или горячим, или заразным. Она
перевернулась на бок, забормотала. Быстро, часто, неразборчиво.
Скомканные слова перемежались со всхлипами и смешками. Однако
стонов не было. Она спала. И мне даже удалось уловить что-то про
Жозефину — ее любимую куклу. Оленька спала. Спала и не видела
кошмаров.
Я покосился на отца. Он кивнул, поставил свечу на пол, накрыл
дочку одеялом, подоткнул края, наклонился, поцеловал ее в лоб.
— Ступай, Глеб. Иди в мой кабинет и жди меня там. За Олю не
волнуйся, я знаю, что амулет ее истощился. Я привез новый.
Прикреплю его и потом приду к тебе. Нам очень нужно поговорить, —
он замолчал. Я смотрел на него, ожидая продолжения и, поймав мой
взгляд, он продолжил: — О твоем будущем.
Тон отца мне не нравился, но и воле его я противиться не мог.
Чувствую, опять будет говорить или о военном училище, или об
инженерном университете. И то и другое для меня хуже каторги. Вон,
говорят, всех не согласных с политикой правительства ссылают
куда-то в Сибирь, так я тоже готов туда отправиться, лишь бы не в
военные и не в инженеры. И если чертежи и масло я еще готов
вытерпеть, то жизнь в форме и по уставу никогда. Хотя, если
придется, то придется. Воля отца, есть воля отца, и противиться ей
можно сколько угодно, но принять придется.
О чем я? Я день назад в юнги на север собирался, а уж там
распорядок так распорядок. По сравнению с моряками пехота или
артиллерия не самый плохой вариант.