Я спустился вниз. Под пристальным, напряженным взглядом
Анастасии Павловны миновал гостиную, остановился на самом краю
плохо освещенного коридора, ведущего к кабинету отца. Мне не
хотелось туда идти. Но зажатый в кулаке ключ, жег пальцы. Я
понимал, что этот разговор многое изменит, понимал, что не хочу
его, что хочу еще немного побыть ребенком. Не отроком пятнадцати
лет, вынужденном думать о своем будущем, а ребенком, вроде Оли, или
хотя бы Наташи.
Но мне уже никогда не быть таким. Время безжалостно, оно не
спрашивает нас, оно бежит вперед и мне уже пятнадцать. И мне надо
думать о будущем. Не хочется, но придется. И от этого разговора с
отцом не убежишь. Его можно лишь оттянуть ценой серьезного
наказания, но избежать не выйдет. Остается его лишь принять.
Но кто сказал, что я не могу пошалить? Я знал, что Анастасия
Павловна смотрит на меня, волнуется, нервничает, подозревает, что я
замыслил что-то недоброе. Очередную шалость, которая вполне может
стоить ей работы. Вот и славно. Вот и пусть переживает.
Я усмехнулся, разжал кулак, посмотрел на ключ, а затем высоко
подкинул его. Металл отразил огонь горящих свечей и скрылся в моей
ладони. Анастасия Павловна вскрикнула. Я слышал, как упала на пол
книга.
— Глеб! — взвизгнула она. — Немедленно отойдите оттуда, и
отдайте мне ключ. Иначе я буду вынуждена рассказать об этом вашему
отцу, — спокойно, но требовательно сказала она. — Где вы взяли его?
— она поднялась, в глазах ее горел злой огонь.
— Расскажите, — я, пожал плечами и отвернулся, но решил не
доводить гувернантку до удара. — Расскажите, Анастасия Павловна.
Расскажите. Только отец сам дал мне ключ. Или вы думаете, я его
украл?
Я повернулся, встретился с ней взглядом и, видимо, она что-то
увидела в моих глазах. Что-то, что убедило ее. Она опустилась в
кресло, подняла книгу, и кивнула мне. Ее губы исказила странная
несчастливая, неумелая, неуместная и оттого пугающая улыбка. Я
улыбнулся в ответ и шагнул к дверям кабинета.
Их двенадцать. Крохотные глиняные скоморохи рядком расположились
на полке над рабочим местом отца, прямо над его головой. Маленькие
глиняные, они поблескивали выцветшей краской и манили. Еще будучи в
возрасте Оли я первый раз оказался в кабинете отца, и первый раз
увидел их. Я простоял тогда возле двери, наверное, с час, как
завороженный, глядя на двенадцать фигурок на полке.