— А ты думаешь, только Анастасия
Павловна видит твои шалости, — усмехнулся отец, повернувшись и
встретившись со мной взглядом.
Я похолодел и медленно опустился на
место. Не было во взгляде отца ничего хорошего. Ни любви, ни
теплоты, лишь пустота и сожаление. Сожаление, что его сын
я.
— Глеб, — тяжело произнес Аксаков, не
позволив мне возразить. Он подался вперед, навис над столом, криво
усмехнулся. — Отрицать очевидное бесполезно. Ты владеешь темными
стихиями. Ты обращаешься к тьме. И делаешь это все чаще, все глубже
погружаясь в нее. Ты темный. Точка. Это факт! Я это
вижу.
— Вы в своем уме, господин Аксаков? —
произнес я, придвигаясь к столу и повторяя его движение. — Я владею
темными стихиями? Неприятная глупость, но я готов ее простить. Но я
темный? Это обвинение повод для вызова на дуэль! И я бы так и
сделал, но жаль, что кодекс запрещает драться до шестнадцати
лет.
— Сокрытие важной для государства
информации повод для отправки в Сибирь. Использование темных стихий
повод для вызова расстрельной команды, или палача, без суда. И я
могу разрешить тебе вызвать меня на дуэль, так как тебе уже есть
пятнадцать. Да, мне придется спросить разрешения убить тебя у
твоего батюшки, и этот барьер я преодолеть не смогу. Если он
откажет, то я смогу лишь покалечить тебя. В остальном не вижу
причин для отказа от дуэли.
Я нахмурился. Мужчины заулыбались,
переглянулись, сдержанно засмеялись. Я бессильно сжал зубы и
кулаки. Что здесь вообще происходит? Откуда отец мог узнать о том,
чем я владею, а чем нет? Анастасия Павловна сдать меня не могла.
Да, она в курсе моих экспериментов, и, она от них не в восторге, а
потому, как может сдерживает меня. Но она прекрасно знает, что как
только она откроет рот, в тот же момент в дверь ее постучится
палач. И если я отправлюсь в Сибирь, то она на плаху. А ей этого
очень не хочется.
Кто еще? Оленька? Нет, она слишком
мала и слишком погружена в ночные кошмары. Наташка, слишком
взбалмошна, слишком много думает о нарядах и женских посиделках.
Мама? Не замечал за Елизаветой Федоровной особого внимания к моей
скромной персоне. Последние три года она больше занята Оленькой, но
я не в обиде. Разве что в легкой. Но сейчас не время переживать об
отсутствии в моей жизни внимания родителей.
— В таком случае, — я улыбнулся. — Я
готов бросить вам вызов, если мой отец разрешит мне. Отец? — я
повернулся к нему и вскрикнул. — Отец!