Я перестал дышать. С отцом все было
хорошо, он стоял возле стола, облокотившись, или точнее чуть присев
на него, и держал в руках мятую бумагу. Он старательно делал вид,
что она ему интересна, хотя быть может так оно и было. В любом
случае он не видел, как за его спиной медленно поднимается,
становясь все более плотной огромная черная призрачная
змея.
Ее черная чешуя блестит в свете ламп и
свечей. Свет отражается от острых зубов, от плящущего языка, от
кожи дрожащего капюшона. И лишь в темных глазах ее свет тонет.
Глаза ее пусты, словно провалы в земле, словно брошенные колодцы,
словно двери в саму преисподнюю.
Я лишь сейчас обратил внимание, что
отец зажег все, что могло гореть и давать свет. Однако это не
помогло, и туманная змея становилась все более плотной. Блеск ее
чешуи слепил, черные, словно обсидиановые, глаза наливались
ненавистью и кровью, рот ее открыт. Она нависла над отцом, раскрыла
капюшон, зашипела. Я вжался в кресло, пальцы впились в подлокотник,
так, что рукам стало больно.
Язык змеи едва не касался головы отца.
Он дрожал, прямо над человеком, ловя его запах, ощущая вкус на
краях раздвоенных кончиков. Чудовищные зубы были готовы впиться в
голову человеку, и яд уже скопился на острых, словно шило концах.
Еще мгновение и темная тварь вцепится в него.
Змея прищурилась, облизала губы,
нависла над отцом, раскрыла капюшон шире, вытянувшись под самый
потолок, запрокинув голову, зашипела.
Кресло со стуком ударился об пол, стол
заскрипел по паркету. Я вскочил. Бросился к отцу, споткнулся, и
растянулся на полу.
— Отец! — я протянул к нему руку, на
глазах навернулись слезы.
— Достаточно, Сергей! — резко, но не
раздраженно, произнес Аксаков.
Отец демонстративно захлопнул коробок,
и змея тут же исчезла.
Аксаков присел воле меня, подбросил и
поймал трость, и я понял, обо что споткнулся.
— Ну, что молодой человек, ты
по-прежнему будешь отрицать, что владеешь тьмой?
Попался! Юлить и прятаться дальше
бессмысленно. Двое хитрых, опытных взрослых провели мальчишку.
Какая славная победа папочки и господина Аксакова, над
ребенком.
— Не владею, — я перекатился на спину
и, улыбаясь, смотрел в глаза Аксакову. — Даже и не представляю
какой силой надо обладать, чтобы ей владеть. Отличная кстати
иллюзия, — я поднял вверх большой палец. — Во!