- Любимый мой папа, - начал я, сделав ударение на последний
слог, и постаравшись изобразить интонации Наташки. – Я понимаю, что
вас так веселит. Нет, правда. Правда понимаю. Защитить младшую,
самую уязвимую дочь и избавиться от почти неуправляемого
отрока-сына это удача. А в один день, да еще и получив что-то от
императора, так вообще мечта. Господин Аксаков, - я резко
повернулся к гостю – скажите, господин Аксаков, а мне на шею
ошейник наденут? А поводок длинный будет? Кормить регулярно будут?
Миску во дворе поставят, или за столом сидеть дозволят? А гавкать
разрешат?
- Глеб!
Не дожидаясь ответа вновь повернулся к нахмурившемуся отцу.
– Не ожидал, что моя ценность для тебя всего лишь железка с
камушком, - я смял подхваченную со стола бумажку и, швырнув ее в
стену, отвернулся.
- Глеб!
Окрик отца полоснул словно кнутом по спине, я повернулся к нему
ненавидя всем сердцем. Он встретил мой взгляд твердо, но растеряно.
Он не понимал почему я так реагирую. Еще бы, он всегда говорил, что
мужчина должен думать на несколько ходов вперед. Размышлять
стратегически, просчитывать возможные выгоды и убытки от действий и
принятых решений. И стратегически он все делал правильно. Он
избавлялся от меня, получал благосклонность императора, а может и
не только благосклонность. Может ему за такого ценного человека,
как я, золота по весу насыпят.
Но это позже. Сейчас же цена немного ниже. Один Глеб - один
камень!
Я отвернулся от отца, откинулся на спинку, скрестил руки на
груди, сжал зубы, так, что заломило в висках и уставился на
сломанную дощечку паркета под столом. Интересно, а этот педант, что
называет себя моим отцом, тот самый, что любит, когда стрелки на
брюках определенной длины и глубины, тот, что не выходит из дома
без пары запасных перчаток, знает об этой дыре в паркете?
Спрашивать не буду. Меня только что продали как какого-то
крепостного, за жалкий кулон. Да он получен из рук самого
императора, да он поможет Оленьке нормально взрослеть и спокойно
спать, но я живой человек. Живой! И благородный! А меня вот так,
как пса какого-то, за кулон.
Да лучше бы он меня охранке для опытов подарил. Там бы умер хоть
как человек.
Я сжал кулаки и в бессильной злобе толкнул ногой ножку
стола.
- Ну, - услышал я сквозь набатом стучащее в ушах сердце голос
Аксакова. – Сергей, а в чем-то твой сын прав.