Две пары глаз уставились на Аксакова. Я, ожидая поддержки от
неожиданного союзника, отец же, удивленно округлив глаза и, не
менее удивленно, приоткрыв рот. Это выглядело забавно и глупо.
Таким мне видеть отца еще не доводилось. Смешок пробился сам собой
и, даже помня о нормах приличия, я не попытался его сдержать.
Отец бросил на меня короткий, напоминающий о том, кто я есть,
взгляд. Я встретил его гордо подняв подбородок, с наглой улыбкой на
устах и пренебрежением в глазах. Отец поморщился, покачал головой и
повернулся к Аксакову. Я же почувствовал, что за эту наглость мне
еще придется ответить. Ну и пусть. Пусть! Я ведь тоже в долгу не
останусь, особенно после того, как он меня продал.
Однако буравить щеку отца не тоже самое, что его глаза и я
последовал его примеру, тоже повернувшись к Аксакову.
Объяснений ждали мы оба, а потому во все глаза смотрели на
странного человека в поношенном коричневом костюме.
Арсений Антонович взглянул сперва на меня, затем перевел взгляд
на отца, поморщился, словно сказал что-то лишнее, почесал за ухом,
и поднялся.
- По сути, с его, - он пальцем ткнул мне в грудь, - точки зрения
отрока, все еще зависящего от воли родителей, но считающего себя
уже взрослым, он прав. Подумай сам, Сергей Сергеевич, как то, что
здесь происходит выглядит для него. Как выглядит все это для
подростка пятнадцати лет. Ну, и повторюсь по сути, он прав, как бы
это не звучало. Ты предложил товар. Его, - он снова указало пальцем
на меня. - Ты и смотрины устроил, чтобы я проверил не бракованный
ли. Я посмотрел и готов его купить. За это, - он кивнул на стол,
где свернувшейся змейкой лежало серебряное сердце, с красным
камушком в искусно выполненной оправе.
- Не за это, - взгляд отца скользнул по кулону, по мне, на
мгновение задержался на пистолете, все еще лежащем на столе и
вернулся к Аксакову. - Ты же знаешь, что все не так, - вяло
попытался воспротивиться мой отец, но взгляд от Аксакова отвел, но
и ко мне не повернулся, уставился в пол, словно виноватый
школяр.
- Знаю, - кивнул Аксаков, шаря глазами по комнате. – Я знаю. А
ему это откуда знать?
- Так объясни, теперь он твой человек, - вспыхнул отец.
- И ты продолжаешь делать только хуже, - печально вздохнул
Аксаков, глядя в мое налившееся кровью лицо. – Вам, мальчики,
поговорить бы, а то и до беды недалеко. Но твой отец прав. Теперь
ты мой человек.