Я в тюрьме. Наравне с ворами, убийцами, насильниками,
бунтовщиками, подстрекателями, поджигателями и разжигателями.
Пособниками темных. Я один из них, без имени, без фамилии, без
будущего. Я лишь номер на папке для бумаг. И останусь таким, до тех
пор, пока не придет следователь. Тогда я вновь обрету имя,
ненадолго, только на то время, пока мы разговариваем. А потом снова
стану безликими цифрами на папке для бумаг.
И следователь пришел. Он остановился, в дверях, заполнив собой
весь проем. Взглянул на меня, поднял папку, прочитал вслух мое имя,
дождался моего кивка, поморщился. Расстегнул верхнюю пуговицу
кителя, размял шею, снова поморщился, небрежно швырнул папку на
стол. Вошел в камеру, вздохнул. Сокрушенно покачал головой,
прошептал что-то о профессионализме.
Уперев руки в стол, он наклонился над ним и спросил:
- Так значит это ты у нас Глеб Сергеевич Сонин?
- Да, - кивнул я.
Он скривился так, словно зубы болели даже у его любимой лошади,
и я подумал, что он и в третий раз, задаст вопрос о моем имени,
рассчитывая услышать иной ответ. Но он кивнул и отвернулся. И это
был последний раз, когда он услышал от меня ответ, что его
устроил.
Толстый, лысый мужик навис надо мной, стремясь лишить меня
пространства для маневра, отрезать пути к бегству, подавить,
подчинить себе. Погоны капитана на плечах лысого, то и дело
напоминали об его значимости. Да и сам он при каждом удобном, и не
слишком, случае не забывал ввернуть, что дело, коим он занимается,
весьма важное для империи и государя лично. Иначе бы им, делом,
занимался кто-то другой, а не толстый, лысый капитан. И именно
толстый, лысый капитан раскроет это дело. Именно он сможет
справиться там, где спасовали другие, иначе бы его не
поставили.
Я молчал. У меня не было секретов, просто мне нечего было ему
сказать. Больше нечего. На все простые вопросы об имени своем,
родителей, сестер, кузенов, слуг, соседей и даже соседской собаки я
уже ответил. А на вопрос каким образом наша семья связана с
темными, сказать мне было нечего.
Услышав этот вопрос первый раз, я расхохотался. Мы связаны с
темными? Не глупите, господин капитан. Мой отец не самый крупный
чиновник, отчаянно пытающийся усидеть на двух стульях, а именно не
вылететь со службы и обеспечить троих детей и жену всем
необходимым. Да, мой отец пару раз принимал участие и личное, и
финансовое в сомнительных операциях, но судьба сама его наказала.
Операции те не были незаконными. Они были рискованными, с
финансовой точки зрения, и все риски оправдались как нельзя лучше.
Отец терял на них все, кроме надежды и нас, его семьи.