- Так все же, вы не видели вашего деда восемь лет?
- Немного меньше, - не отрывая взгляда от ворота кителя,
надеясь, что татуировка вновь появится, ответил я. - Мы виделись
еще раз, однажды на рождество, - я встрепенулся, татуировка
потеряла значение, стала лишь слившимся с кителем черным пятном,
под белоснежной рубахой. – Во всем этом замешан дед Федор?
- Дед Федор? Ваш дед? Нет. Я совершенно уверен, что он здесь
совершенно не при чем. Однако об отце вашем, как и о вашей матери,
я такого сказать не могу. Хотя лично я считаю, что ваш отец всего
лишь был, не слишком осмотрителен в контактах. Он вел общие дела с
человеком, который напрямую связан с темными. И пока идет
следствие, это все, что я могу вас сказать. Не волнуйтесь, Глеб, мы
со все этим разберемся. Обязательно разберемся.
- А мама? Что на счет мамы?
- А вот по вашей матушке все намного сложнее. Если ваш отец
всего лишь вел дела не с тем человеком и мог не знать, с кем именно
их ведет. Мог и знать, и именно в этом нам и предстоит разобраться.
Знал он или нет. То ваша матушка действительно замешана в делах не
слишком приятных. Я бы сказал политически вредных и опасных для
империи. С ней, с вашей матушкой, все сложнее. Я плохо знаю, что
там происходит. Мне лишь известна причина ее ареста. Подробности же
дела мне не известны. И мое ведомство к ее аресту не имеет никакого
отношения. Поэтому и детали узнать чрезвычайно тяжело. Однако скажу
вам честно, я думаю, что и ее арест некая ошибка. Но с этим еще
предстоит разобраться.
Он лукавил. Он недоговаривал. Он не врал, но точно не говорил
всей правды, и я это чувствовал. Я знал это. Но ничего не мог с
этим сделать. Мне оставалось только принять его слова на веру и
ждать, что когда-нибудь в эту дверь войдут мои родители и мы все
вместе поедем домой.
- Что же касается вас, - он поднялся, - то мы закончили.
Он подошел к двери, несколько раз ударив в нее кулаком и,
услышав шаги и звон ключей, крикнул:
- Мы закончили!
- И что это значит? – спросил я, глядя на устало привалившегося
к стене следователя. Он головы не повернул, лишь скосил на меня
глаза. Если бы он не обратил на мои слова внимания, если бы
проигнорировал их целиком, или же еще раз постучал в дверь, я бы,
наверное, промолчал. Но он посмотрел и это развязало мне язык.