И к ожогам, и к мозолям на руках. К усталости и к тому, что
вечерами жутко крутило ноги. Привыкла вставать до рассвета…
Поставила на стол горшок с дымящейся кашей, бросила в неё
кусочек маслица, достала крынку молока, разломила горячий хлеб.
… из комнаты вышла Марта. Улыбнулась мне, подошла к
умывальнику.
– Я собрала корзину, – произнесла, вытирая руки полотенцем. –
Настойка жимолости уже готова, разлила по склянкам, можно
продавать. Облепиховое масло. Сбор трав разложила по мешочкам, всё
подписала. Что и от чего, как заваривать и принимать. И очень
прошу… Не отдавайте за копейки. Нам бы до осени крышу починить,
прохудилась.
Марта вытерла испещрённое мелкими морщинами лицо, повесила
полотенце на крючок рядом с умывальником, взяла толстый гребень с
частными мелкими зубьями.
– Ты бы отдохнула, дочка, – ласково произнесла она, расплетая
тронутые сединой косы.
Я подошла к ней, обняла за плечи и повела к зеркалу.
– Так я отдыхаю. В горы иду и отдыхаю. Там воздух чистый.
Красота, птицы поют, мыслей никаких в голове.
– И дикого зверья полно, – нахмурилась женщина, нехотя садясь на
табурет. Не любила она, когда я ей волосы в порядок привожу, а мне
нравилось. Сильные, здоровые, густые… С такими возиться одно
удовольствие.
– Вот сколько хожу – ни одной кошки не встретила. Только зайцы
бегают. А до того тощие… даже похлёбку с них не сваришь, –
улыбнулась я, беря гребень. – Лисы иногда встречаются, а змеи… змеи
– это хорошо, их кожа и яд сильно ценятся. Жаль редко поймать
удаётся…
Марта вздохнула.
– Я тебе к зиме подарок готовлю. Скопила вот… Хочу инструментик
прикупить, но не знаю, какой лучше. Ты мне подскажи немного. Сейчас
столько видов фортепиано развелось, мастеров немерено, как собак
диких.
Я замерла, отложила гребень, гулко сглотнув вязкую слюну,
которой наполнился рот. Внутри завозилась тревога, к горлу
подкатила тошнота…
– Да зачем мне инструмент? – отозвалась, как можно небрежнее. –
Я уже и музицировать разучилась, нот не помню…
Я лгала. Помнила. И ноты, и этюды, и сложные сонаты. Играла во
снах и грезила наяву. Часто напевала любимые мелодии себе под нос,
когда оставалась одна. В горах, в лесу, на речке за стиркой белья
или, когда сети снимать ходила…
– Аяна… дочка… – обернулась Марта. – Ну, не лукавь. Не лукавь.
Меня обмануть несложно, но себя-то зачем обманывать? Благородную
кровь не скроешь, она всегда даёт о себе знать…