— А-а, вон оно что, — протянул воевода и сам, собственными
руками, принялся поднимать с земли верного своего слугу.
— Да ты утешься Щука. Утешься, — приговаривал он. — Наступает
конец твоим страданиям. Всё уже решено, осталось только, обсудить
малость.
— И то верно, — поддержал воеводу дьяк. — А вот, за свои слова,
они нам, батюшка, ответят - по закону и совести! Да и ладно это,
что лишних глаз нет. Пойдёмте-ка все, в терем. Погутарим.
Воевода и дьяк взяли и повели ката под руки, как своего друга и
верного старателя, а Истома было приладился следом, но казачий
сотник был уже тут как тут. Он отвесил подьячему такой справный
поджопник, что тот сразу понял, что он - “не все”. А “все” - это
Воевода, дьяк, кат и он, сотник. И дабы более в этом никто не
сомневался жуткий Дурло приказал своим казакам охранять терем и
никого не пускать внутрь пока “Сидор Михайлович оттудова ножками и
не выйдут”.
Истома Пашков сызмальства был тщедушным и слабосильным, ну куда
ему да ещё супротив казаков? Однако же, не за силу он выбил себе
место среди подьячих, а за иные доблести. Всё благодаря природной
смекалке, всё сам, ибо хитёр был почище иной лисы. Самый прилежный
ученик, самый лучший писарь и скорописью никто лучше него не
владел. Кто-то сабелькой хорошо машет, кто-то стреляет без промаху,
а Истомушка по письму первый специалист. И про то говорили не
только в Верхотурье, но и в Тобольске, и даже в самой Тюмени. Много
раз в уголке, когда было надо сидел, да за нужным человечком
записывал. Что в кабаке, что в церкви, а при большой нужде мог
использовать собственные карманы и составлять письма, не показывая
своих рук. Всё мечтал о приказе Тайных дел, вот там бы он
развернулся, но и тут, в Верхотурье, у него имелись собственные,
кое-какие возможности. И пусть в терем было не попасть со двора, но
другим-то путём, очень даже можно. Ну-ка, вспомни Истома, как ты
получил свою должность? А вот как.
Верхотурский приказ всегда относился к Тобольску. Он изначально
не имел собственного коренного мнения и частенько Тобольские
наезжали в город с проверками и за подарками. Сие просто невыносимо
бесило местных, а первее всего, его любимого дядюшку - Никифора
Егорыча. Истомушка, тогда ещё в писарятах ходил. И вот, этот
хитроумный писарёнок, предложил однажды своему авторитетному
родственнику особое жульство. Связать писарёву избу и приказной
терем с помощью подземного хода, а в тереме сём обустроить
незаметную горенку. В нужный момент, а такие случались частенько, в
той горенке прятался свой человек, который наскоро записывал за
гостями. А уж в первую очередь за Тобольскими. И кто же стал тем,
своим человеком? Ась? Истомушка и стал потому как доверия нынче
никому нет, только своим доверять и можно. А как прокопали ход, да
наладили укромное место с слуховыми окнами, так и пожаловал его
Никифор Егорыч новой должностью. А уж Истома старался, споро
работал, не жалея чернил. Дверь, в самом углу погреба за немым
замком, да и друга дверь, в тереме точно с таким же. Ключики,
только у двух человек. Тайна должна быть тайной и про ту тайну
никому более знать неведомо.