В этот момент я окончательно понял,
что заперт в этом чужом, жестоком мире так же необратимо, как
погибшие жители деревни в своей братской могиле. На Землю я больше
не вернусь. Волд — моя новая реальность, и мне предстояло либо
принять ее, либо погибнуть.
Посланник Тан опустил голову и
повернулся ко мне. На его лице читалось утомление — тяжелое, почти
физическое. То, что сделал, отняло у него немало сил. Его взгляд
был усталым, но в глубине серых глаз таилось что-то, похожее на
удовлетворение. Удовлетворение хорошо выполненной работой.
— Ты еще находишься в плену земных
моральных императивов и не способен осознать, почему я их всех
уничтожил, — его голос звучал спокойно и ровно, как у терпеливого
учителя, объясняющего простую истину нерадивому ученику. — Долг
любого воина — верно служить своей стране, а Империя превыше
всего!
Я мог бы промолчать. Должен был
промолчать. Но страх и осторожность куда-то испарились. Возможно,
их смыло волной апатии и безысходности, охватившей меня после
увиденной бойни. А может, это был просто шок — защитная реакция
психики на чудовищность происходящего.
— Миры разные, а лозунги одинаковые,
— желчно произнес я, глядя прямо в глаза Посланнику.
Мне было плевать на последствия.
После такой резни смерть казалась не самым страшным вариантом. В
конце концов, она могла быть быстрой. Избавление от медленного
сползания в безумие в мире, где массовые убийства считались
нормой.
Но вместо гнева на лице Тана снова
появилась улыбка, а во взгляде промелькнуло нечто, похожее на
одобрение. Он поднял руку и обхватил мой подбородок сильными
пальцами, принуждая заглянуть в глубину своих серых глаз.
В них не было ни жестокости, ни
сочувствия — только холодное, расчетливое любопытство
коллекционера, рассматривающего редкий экземпляр. Я был для него не
человеком, а загадкой, головоломкой, которую предстояло решить.
— Как тебя зовут на самом деле? —
спросил он с усмешкой.
— Алекс, — ответил я — врать больше
не имело смысла.
— Ты помнишь собственное имя, я даже
не сомневался, — произнес Тан с интонацией, в которой смешались
облегчение и торжество. — Большинство Джамперов теряют память при
переходе. Забывают, кто они и откуда. Становятся чистыми листами.
Но ты… Ты помнишь!
Он замолчал, глядя куда-то поверх
моей головы, туда, где золотистые барханы сливались с линией
горизонта. Взгляд его стал расфокусированным, словно он видел
что-то, недоступное моему взору. На мгновение лицо Тана смягчилось,
черты стали менее резкими. Не сказать, что он стал выглядеть добрее
— скорее, задумчивее, словно он вспоминал что-то. Или кого-то.