— Мой отец погиб на охоте, — соврал
я, стараясь говорить уверенно.
Ложь далась легче, чем я ожидал.
Может быть, потому что в каком-то смысле это была правда. Мой
настоящий отец был для меня мертв — он остался в другом мире, в
другой реальности, недостижимо далеко отсюда.
— А где твоя мать, Корн? — голос
Посланника стал мягче, вкрадчивее, от чего по спине пробежал
неприятный холодок. — Покажи мне ее!
В этой мягкости таилась угроза
пострашнее открытой враждебности. Это был голос кота, играющего с
мышью. Голос палача, успокаивающего жертву перед казнью.
Посланник указал рукой на толпу
деревенских жителей, и на его губах возникла ироничная улыбка.
Краем глаза я заметил, как староста, все еще зажимающий
окровавленное лицо, впился в меня предупреждающим взглядом. Он
напоминал: скажу правду — и мне конец.
— Мать умерла при родах, меня
вырастила кормилица, — соврал я, ощущая на себе тяжелый взгляд
старосты.
— Кормилица, значит, — протянул
Посланник с плохо скрываемым разочарованием.
В его голосе прозвучало что-то
похожее на досаду. Он вздохнул, темно-серые глаза сузились, а на
челюстях вспухли желваки. Посланник сделал шаг назад и одним
молниеносным движением пальцев разорвал платок на мелкие клочки.
Резкий звук рвущейся ткани прозвучал в тишине словно выстрел, и
белые обрывки закружились в раскаленном воздухе, словно лепестки
увядшего олеандра.
Движение было настолько быстрым, что
я едва уследил за ним. Обычный человек не смог бы разорвать шелк
голыми руками, тем более с такой легкостью. Но Посланник сделал это
без видимых усилий, словно порвал бумажную салфетку.
Все замерли. Тишина стала настолько
плотной, что ее можно было резать ножом. Только шорох ветра и тихий
скрип песка под ногами напоминали о том, что время не остановилось.
Жители деревни и имперские воины стояли неподвижно, в немом
ожидании развязки, которая не предвещала ничего хорошего.
В этой тишине я отчетливо слышал
собственное сердцебиение — громкое, как барабанная дробь. Слышал
дыхание стоящих рядом — короткое, прерывистое, полное страха.
Слышал, как где-то вдалеке каркнула птица — резко, пронзительно,
словно предвещая беду.
Деревенская площадь была небольшой —
неровный пятачок утоптанной земли, окруженный приземистыми домами.
В центре возвышался полуразрушенный колодец с потрескавшимся
каменным кольцом. Когда-то, судя по остаткам резьбы, он был
красивым, даже величественным. Теперь же являл собой печальное
зрелище упадка и запустения.