— Не «шо», а «что», Марита.
— Да-да, забываю! — она кивнула с настоящей благодарностью, от
которой мне совсем неловко стало. — Или не она? Но может быть точно
такой же, как она. И я не знаю, что думать дальше, Айса! Ведь дура,
преступница, идиотка последняя… но разве на такое пойдешь ради
себя? Разве такое не совершишь только ради самого дорогого человека
на белом свете, а?
Я не знала. Я даже не знала, что означает «самый дорогой человек
на белом свете». Ради своей семьи я замуж за чудовище пойду, но на
верную смерть бы не согласилась, скорее всего. И таких
подозреваемых, как Лорина, могут быть сотни. Но только мало кто
спрятал бы колечко именно в моей обувной коробке.
А Марита все не унималась:
— Поговаривают, что перстенек как замок стóит, прикидываешь? Это сколько
же проблем можно уладить с такой кучей золота!
— Ни одной не уладишь, — охладила я ее пыл. — Даже если удастся
его вынести из университета, то в ближайшие лет пять с такой вещью
лучше не высовываться — скупщики тоже не дураки и с шелле
связываться не станут. То есть надо ждать годы, потом ехать на
другой конец империи — и то останется риск, что скупщик скорее тебя
сдаст за объявленное вознаграждение.
— Серьезно? — девушка выпучила ярко-зеленые глаза. — Тогда это
не Лорина… она ж из купеческих, должна разбираться в таком не хуже
твоего. Вот ведь как, — она будто расстроилась. — А я с тех пор
только и думаю, что бы могла сделать, имея гору золотых кратов.
Сбежала бы отсюда, забрала бы родных, купила бы всем липовые
бумаги, чтобы великий князь нас вовек не нашел… А потом думаю, что
всех соседей и друзей не заберешь. Так, может, и хорошо, что у меня
нет возможности? Но разве может быть такое, шо никакой возможности
увернуться нет? Ведь если боги существуют — они должны подарить
хотя бы шанс!
Она о шансе продажи перстня говорит, или я уже надумываю? На
«шо» опять перешла, то есть заволновалась. Но сам предмет разговора
был печальным — он касался и меня тоже:
— Не знаю, Марита, клянусь богиней, что не знаю, будет ли вообще
какой-то шанс.
— Но это несправедливо! — она вдруг завопила громче, как будто
держалась-держалась, а потом прорвало. — Посмотри на нас — кому мы
такое зло успели сделать? Мамуся рыдала, сказать ничего не могла, а
соседи смотрели так… я понимала, почему так смотрят. Ведь легче
руки на себя наложить, чем… под старика с калечным разумом…