Глухой удар, сдавленный стон — и старый конюх, потеряв
равновесие, рухнул в грязную лужу.
Тонкая корочка льда треснула под его телом, и холодная вода
моментально пропитала одежду.
— Ублюдки! — бросила я, помогая конюху встать на ноги.
Старик судорожно хватал ртом морозный воздух. Его лицо
побледнело от боли.
— Тебе бы тоже держать язык за зубами, — ухмыльнулся один из
амбалов, мазнув по мне сальным взглядом.
Бессильная злоба захлестнула меня с головой.
Ненавижу этот мир! Где можно вот так просто ударить старика,
отправить благородное животное на бойню, выгнать человека из
дома... Где никому нет дела до правды.
Я смотрела на этих громил, на их самодовольные рожи, и меня
трясло от ярости. Но что я могла сделать? Хрупкая девушка против
двух здоровенных мужиков. Даже если бы я бросилась на них с
кулаками, они просто посмеялись бы надо мной. А потом... что потом?
Отец приказал бы выпороть меня.
Ненавижу себя! Свою беспомощность! Свою слабость!
Шторм снова заржал, отчаянно дёргая поводья. В его глазах я
видела такой же бессильный гнев, такую же ярость от невозможности
вырваться…
До крови закусила губу, чувствуя, как по щекам катятся слёзы —
не от страха, от злости! От осознания того, что ничего не могу
изменить. Что весь мой протест, все мои попытки противостоять этой
несправедливости разобьются о железную стену чужой воли и
власти.
Старый конюх рядом со мной тихо всхлипывал, размазывая по
морщинистому лицу грязь вперемешку со слезами. Он тоже был бессилен
что-либо сделать.
“Будь ты проклят!” — мысленно прокричала я, глядя на фигуру
отца, неподвижно застывшую на крыльце. Будь проклят этот дом, эта
семья, все эти люди, для которых нет ничего святого!
Но проклятия — такие же пустые слова. Они ничего не изменят.
Никого не спасут. Ни Шторма, ни старого конюха, ни меня саму…
В этот момент что-то внутри меня надломилось. Словно тонкая
корочка льда, сдерживавшая бушующий поток. Я почувствовала, как по
венам разливается странное тепло — не обжигающее, но наполняющее
каждую клеточку тела неведомой силой.
Время замерло. Звуки стали приглушёнными, картинка перед глазами
приобрела удивительную чёткость: я видела каждую морщинку на лице
старого конюха, каждую каплю пота на лбах амбалов, каждую прядь в
гриве Шторма.
А потом случилось это… Из моих рук вырвалась невидимая волна
энергии, прокатившись по двору подобно порыву ветра. Мужчин снесло
на несколько метров.