— Вы... вы знаете моего Лудде? — спросила она, внезапно
ухватившись за мою руку. — Поэтому помогли?
— Я... — запнулась, не зная, что ответить. — Я слышала о
нём.
— Он хороший мальчик, — с гордостью произнесла женщина. —
Работящий, честный. Никогда меня не бросил бы.
Я взглянула на служанку, но та лишь отвернулась. Думаю, девушка
уже знала, что Лудде мертв. И возможно, винила меня.
— Лудде, скоро вернётся, — продолжила женщина.
Меня покоробило, сердце съёжилось в комок.
“А может, взять её с собой?” — мысль мелькнула, но тут же
исчезла.
Взять с собой? Женщина думает, что её сын жив и скоро вернётся.
Она никогда не покинет дом. Каждый вечер её дрожащие пальцы будут
зажигать свечу в его комнате, раскладывать чистое бельё на кровати.
А когда кто-то осмелится произнести слово “смерть”, её взгляд
пронзит говорящего насквозь — пустой, отрешённый, будто человек
обращается к ней на языке, которого не существует в мире.
Я сделала всё, что могла: погасила долг, внесла плату за три
месяца вперёд, выпросила расписку о неизменности аренды... Что ещё
от меня требовалось? Забрать женщину силой? Заткнуть ей рот кляпом,
связать по рукам и ногам и швырнуть в карету, словно безжизненный
груз?
К тому же, я сама брела в неизвестность. Что ждёт меня в
Дала-Эрнэ? Если вместо обещанного коттеджа там стоит покосившийся
сарай с прохудившейся крышей? Что я буду делать с больной женщиной,
когда сама балансирую на краю пропасти?
Нет, я сделала всё возможное. Теперь пришло время позаботиться о
себе.
— Идёмте в дом, Марта, — голос служанки выдернул меня из
оцепенения, словно из глубокого сна. — Вам необходимо
отдохнуть.
— Да, да, сейчас… Госпожа, — женщина вцепилась в мою ладонь с
удвоенной силой. — Вы ведь из того большого дома на холме? Не
видели моего мальчика?
Кровь отхлынула от лица, оставив лишь холод и пустоту. Слова
застряли в горле. Что я должна была сказать этой несчастной?
— Я... я поспрашиваю о нём, — пообещала, осторожно высвобождая
руку. — Если что-то узнаю, вернусь и сообщу вам.
Это была ложь, от которой меня затошнило. Я смотрела на женщину…
измождённую, израненную, и чувствовала себя последней
мерзавкой.
— Госпожа, нам пора, — в разговор вмешался возница, его хриплый
голос прозвучал почти спасительно. — У нас с вами долгий путь.
Я кивнула и напоследок вручила девушке расписку вместе с золотой
монетой.