Я протянул руку к панели, пальцы дрожали, но я ударил по кнопкам
— раз, другой, третий, не глядя, что нажимаю. Панель загудела, свет
мигнул, и шипящий голос затрещал снова, неразборчивый, как
сломанное радио. Внезапно корабль рванулся — сильный толчок бросил
меня назад, и я рухнул на спину, ударившись о ржавый пол. Ставни
иллюминаторов задрожали сильнее, лианы на них затрещали, и они
поползли вверх, открывая вид на мёртвую Землю, но я не смотрел
туда. Тень исчезла — её силуэт пропал из розового света, словно
растворился в мигании.
Я лежал, тяжело дыша, ощущая, как дрожь корабля усиливается,
превращаясь в низкий вой. Пол подо мной затрещал — ржавчина
крошилась, тонкие корни вылезали из щелей, но теперь они ломались,
не выдерживая тряски. Корабль падал — или входил в атмосферу, я
слышал, как где-то вдали что-то рвётся, металл скрипит, и гул
становится оглушающим. Я перекатился на бок и вцепился в ржавый
каркас кресла пилота, с трудом подтягиваясь вверх — корабль трясло,
ноги скользили по полу, но я забрался в сиденье, хватаясь за
истлевшие ремни. Затягивая их дрожащими руками, я надеялся, что
кресло выдержит падение — если повезёт, оно спасёт меня от того,
что ждёт впереди.
Корабль выл, дрожь пола передавалась через ржавый каркас кресла,
и я вцепился в истлевшие ремни, затягивая их сильнее, пока лианы на
моих руках не задрожали от напряжения. Металл скрипел, где-то вдали
что-то трещало и рвалось, а гул становился оглушающим, заглушая
даже мои мысли. Я сидел, прижатый к креслу, чувствуя, как оно
держит меня — пока держит, — и смотрел на иллюминаторы, где тёмные
облака мёртвой Земли закручивались всё быстрее. Это вход в
атмосферу? Или конец? Я не знал, но молча надеялся, что кресло
выдержит — как выдерживало кого-то до меня, того, чьи кости теперь
лежали пылью на полу.
Толчок бросил меня вперёд, ремни впились в грудь, и я стиснул
зубы — или то, что их заменяло, — чтобы не закричать, хоть звука
всё равно бы не вышло. Корабль накренился, панель передо мной
мигнула красным, и шипящий голос затрещал из динамиков —
неразборчивый, словно сломанное радио, но с обрывками слов:
«…падение… удержать… атмосфера…». Я вжался в кресло, ощущая, как
жар начинает пробиваться через защитные экраны иллюминаторов —
слабый сначала, но нарастающий, пока воздух в мостике не стал
горячим и едким. Корабль падал, и я не мог ничего сделать, кроме
как держаться.