Он умылся. Взял полотенце. Медленно, как робот, вытер лицо, руки.
Пошёл обратно в комнату. Сел за стол.
Перед ним лежала тетрадь.
План выживания.
Страница, написанная ещё днём, казалась чужой. Будто это писал не
он, а кто-то другой — человек, который верил, что сможет всё это
провернуть.
Он склонился над ней, перечитал снова. И понял: надо
дополнять.
Макс вырвал пустой лист, положил рядом. Подумал пару секунд, потом
написал крупно:
“Зачем?”
Его тряхнуло, будто в живот ударили.
Вопрос, который он всю жизнь обходил стороной. В детдоме, на улице,
на всех этих работах, где платили ровно столько, чтобы хватило на
поесть и не сдохнуть. Зачем? Ради чего? Почему он вообще должен
продолжать?
Он уставился на это слово. Пять букв, а весили они тонну. Потому
что если он не найдёт ответа, то все эти баррикады, ножи, запасы —
всё это просто затянувшаяся агония.
Ради кого? Ради чего?
Макс всмотрелся в грязное окно. За ним — ночь. За ней — туман. А за
туманом — пустая Москва, где никто не ждал его, где никто не
вспомнит, если он сгинет прямо сейчас.
И вот тогда, на секунду, мелькнула мысль, холодная, простая:
А зачем, если всё равно никому не нужно?
Он зажмурился, вцепился пальцами в столешницу.
— Заткнись, — выдохнул он. — Заткнись нахер.
Молчание в ответ.
И только он сам, да эта хренова тетрадь, где осталась недописанная
строчка.
Он выдохнул, потом написал ниже:
Потому что могу. Потому что никому больше не надо — а мне надо.
Потому что я хочу посмотреть, что будет дальше.
Он прищурился, перечитал. Неловко, криво, но это был его ответ.
Пока так.
Тетрадь закрылась с сухим щелчком. Макс поднялся.
Значит, план есть. А теперь — проверка.
Следующие пару часов он посвятил тестам. Простейшим. Как быстро
успевает реагировать, если кто-то вломится. Сколько времени нужно,
чтобы достать нож. Удобно ли бить трубой в узком коридоре. Можно ли
кидаться тяжёлым предметом и попадать точно. Сможет ли залезть на
подоконник за пять секунд, если вдруг кто-то полезет в окно.
Он проигрывал каждую ситуацию снова и снова, пока тело не начинало
двигаться само. Это был старый принцип — «натаскивай себя до
автоматизма, пока мозг не выключится». Так он учился выживать на
улице, когда ещё был пацаном. Так учился не получать пиздюлей от
старших. Так привыкал не доверять никому.