— И поэтому он, будучи сам в стеснённых обстоятельствах, берётся
устраивать вашу жизнь? — недоверчиво спросил сир Ламберт. — Знаете,
сира Катриона, напишите-ка вы дорогому дядюшке, что вам нужен не
супруг, а консорт, потому что вы уже принесли вассальную клятву
моему брату. Посмотрим, что он на это ответит. А вообще, я напомню
Георгу, что он собирался подыскать вам чьего-нибудь младшего сына
хоть из самой Волчьей Пущи, хоть из соседских владений. Парня,
который наши дикие и глухие места, — тут он подпустил яду в голос
(не иначе, от жены или фаворитки набрался), — знает и готов их
защищать, а не тянуть с вас денежки на шёлковые подштанники.
Он запнулся и быстро глянул на Катриону, сообразив, что
разговаривает с девицей, при которой мужское бельё вроде бы
обсуждать неприлично. Катриона только хмыкнула себе под нос: ну да,
а кто их шил, подштанники эти, для отца и для брата?
— Сира Аделаида говорила, что они с матерью Самантой написали
главе Храма в Озёрном просьбу сократить для меня срок траура хотя
бы до полугода, — вздохнула она. — Но пока ответа нет.
— Я попрошу свою жену узнать, что там с этим письмом, — пообещал
сир Ламберт. — У неё каких только связей нет. Не удивлюсь, если она
и с секретарём верховного жреца знакома.
Катриона кивнула, глядя, как отсветы камина мечутся по стенам
пустой и стылой, редко посещаемой столовой.
— Я уже временами готова Вязы отдать в приданое, а сама сесть за
пяльцы, — с кривенькой вымученной улыбкой сказала она. — Так тихо и
пусто здесь наверху. Когда гостей нет, я ем на кухне, и до того
хочется иногда сказать: «Лидия, постели мне на лавке у печки, не
хочу в свою комнату». Жалею порой, что Марена с матушкой уехали.
Хоть ругались бы, да всё живые люди, а не… тени по углам. — Она
невоспитанно вытерла рукавом набежавшие слёзы и пробормотала: —
Простите, мало у вас своих забот.
Он неловко помялся, кажется, хотел обнять, но не решился: в
комнате никого, она девица, а он ей не родственник — репутация же,
будь она неладна! Это на глазах у дюжины свидетелей ещё сошло бы,
но на людях Катриона слёзы лить себе не позволяла, а обниматься
наедине… ещё госпожа Каттен, кошка рыжая, приревнует и подтравит
обоих слегка.
Одно из платьев Катриона отдала Лидии. То, что было понаряднее,
тёмно-вишнёвого цвета и вышитое нитками, надёрганными из самой
ткани — его сира Мелисса наверняка носила уже в самом конце траура
по деду, когда и яркое-светлое надеть ещё неловко, но и
чёрное-серое пора потихоньку менять на что-нибудь цветное. Платье
было из необыкновенно тонкой и гладкой шерсти (ни шёлковых, ни
бархатных среди присланных вообще не было, а может быть, и не
носила сира Мелисса в трауре ни шёлка, ни бархата) и вполне
годилось для праздников или поездок в часовню. И сидело на
управительнице гораздо лучше, чем на её сеньоре, в плечах уж точно
не жало. А на Катриону всё надо было перешивать, перешивать и
перешивать, потому что у сиры Мелиссы фигура была нормальная
женская, без широких плеч и длинных рук. Что ж, будет чем заняться,
когда погода испортится и лишний раз из крепости не захочется нос
высовывать.