И так раз за разом. Наверное, со временем они привыкли бы друг к
другу, Марена притерпелась бы к жизни в Вязах, а ребёнок не оставил
бы ей времени сидеть часами, вздыхая, у мутного окна, в котором
половина шаров была уже побита, а оставшуюся половину покрывали
царапины и какие-то пятна. Но не судили им Девятеро ни привыкнуть,
ни притерпеться. Вальтер погиб, Марена уехала, и пришлось Катрионе
рваться на части в попытках успеть выполнять обязанности и
владетеля здешних земель, и их защитника. Получалось, как она сама
сознавала, плохо. Особенно с защитой. Собственно, если бы не барон,
было бы просто ужасно. Но до его замка даже летом в хорошую погоду
на дорогу уходило два-три часа (если не гнать лошадь галопом,
понятно), а зимой или ранней весной иной раз еле за день удавалось
добраться. Так что Катрионе был совершенно необходим кто-то, кто
взял бы под свою руку егерей — те не отлынивали от своих
обязанностей конечно, однако явно нуждались в хорошей узде, а то и
плётке. У самой Катрионы на это не было ни времени, ни сил. А если
верховный жрец не разрешит ей сократить срок траура, ей придётся
как-то в одиночку справляться до конца следующего лета.
Обо всём этом она и думала, сидя за столом вместе со стариками,
выпившими ещё недостаточно для того, чтобы кряхтя встать и размять
свои древние косточки. На гладко обструганный и навощённый столб за
платками и лентами для внучек они, понятно, влезть не пытались, но
отплясывали иногда так, что Катрионе даже страшно за них
становилось: а ну как не выдержит чьё-нибудь изношенное сердце? Не
хватало только смерти на празднике — знака настолько дурного, что
впору экзорциста из города приглашать.
Пока что, хвала Девяти, всё было спокойно. Кто хотел пить — пил,
кто хотел плясать — плясал под барабаны и два пастушьих рожка, кто
хотел испытать себя и свою удачу — лез по гладкому столбу, чтобы
сдёрнуть с колеса наверху один из платков или даже попытаться
добыть с са́мой верхушки кошелёк с горстью серебра. Катриона
посмотрела, как лесные девы лихо кружатся в танце под ручку с
деревенскими парнями, и решила, что если глава Храма ей откажет,
она пойдёт кланяться Первой. С мукой, крупой, хоть со сказочно
дорогим сахаром в ножки поклонится и попросит защиты для Вязов на
одну зиму. Только на одну! Ну, не годится она в маршалы. Её учили
всего только постоять за себя, потому что визжать и звать на помощь
в здешних краях бесполезно — надо самой уметь убивать, а не
надеяться на отважных и благородных спасителей. Выслеживать
разбойников, устраивать засады, командовать бойцами и вести их в
атаку Катриона не умела. И учиться не особенно хотела.