«А вообще, странно это, — тоскливо думала Катриона, стараясь
успевать за сирой Гертрудой, чей конь, между прочим, в конюшне
стоял, а не проделал уже путь от Вязов до замка, как Сорока и
лошади егерей. — Ведь знаю же, что сир Роланд временами та ещё
задница и старшие братья у него гораздо лучше. А всё равно, если бы
позвал он меня с собой в Озёрный, бросила бы всё и побежала, как
собачка. Ну, пока Вальтер был жив, точно побежала бы, оставила бы
Вязы на брата с женой. Хорошо, хоть Роланду в голову не придёт меня
куда-то звать».
Смеркалось, да ещё и тучи то и дело наползали, заволакивая и
жёлтую полосу заката, и рано вставшую луну. Сире Гертруде поневоле
пришлось придержать коня, чтобы он не упал, споткнувшись в потёмках
на мёрзлых колдобинах.
— Сармендес, Отец богов, — пробормотала она, выпустив из правой
руки повод, чтобы сотворить знак, очень похожий на оберег от злой
силы, — освети мне Путь.
Над нею повис голубоватый светящийся шар, подозрительно похожий
на клубок Ведьминого огня, осветив дорогу футов на двадцать во все
стороны. Катриона подумала, что знает, кажется, почему Орден Пути
так не любит магов: Ренате, чтобы засветить такой же шар, даже
говорить ничего не требовалось. Катрионе казалось, что когда
чародейка щёлкает пальцами, то она больше рисуется, чем
действительно призывает Ведьмин огонь щелчком. Что он и так бы
загорелся, едва она подумала бы о нём. А когда у кого-то легко и
просто получается то, что тебе далось с немалым трудом, кое-кто
восхищается, конечно, да только большинство всё же завидует.
Но лезть к сире Гертруде со своими мыслями о схожести умений
магов и паладинов Катриона не стала. Считалось же, что это
Сармендес одаряет своих воинов силами сражаться с нежитью и тьмой,
а вот откуда черпают свои таланты безбожники-маги — это ещё очень
большой вопрос. Кого-то, может быть, тоже наделяют подобной силой
боги. Целителей, например. А вот взять боевых магов вроде сиры
Фриды? Кто им такую силу дал? Отродья Бездны? Но сколько бы мать
Саманта ни ворчала про нечестивое золото, которым безбожная
колдунья откупается от гнева богов, что-то ни разу она от
нечестивого золота не отказалась, когда сира Фрида жертвовала его
Сот Трижды Мудрейшей. Нехорошо конечно так думать. Проживи матушка
подольше, она, наверное, смогла бы обучить дочь большему почтению к
Храму. Но Катриону растил отец, а у того всё было просто: если
колдунья помогает защищать Волчью Пущу от орков и разбойников,
значит, она хорошая баба и барон правильно сделал, что оставил её
при замке. И вообще, раз колдуны существуют, значит, на то была
воля Девяти. Колдовство, оно же как топор — можно дом построить,
можно череп соседу раскроить. А жрецам следовало бы своими делами
заниматься, а не искать пятна на чужих подштанниках, когда свои не
стираны. Катриона, в отличие от отца, с жрицами и послушницами
старалась не ссориться, но сплошь и рядом думалось ей, будто прав
всё-таки он, а не служители Храма.