Под нехитрый поздний ужин и кувшин наливки сира Гертруда наконец
разговорилась. Только вот начали девушки с паладинских баек и
рассказов Катрионы о дриадах, а ополовинив кувшин, стали жаловаться
друг другу на неустроенную личную жизнь. Сира Гертруда,
оказывается, дала обет безбрачия: «Тогда думала, что к лучшему,
никто не заставит замуж выходить, как вон тётку Елену её отец к
алтарю погнал или кузине Дианоре нашли виконтовского бастарда, а
тот говнюк редкостный, куда до него даже Роланду. А теперь как-то
тоскливо становится, как подумаешь, что дева-паладин — это ведь та
же жрица, только вместо рясы кольчуга. Дядюшке Георгу хорошо: он и
племянницу-ублюдка вроде устроил достойно, и традиций не нарушил —
один служитель Девяти в семье опять есть. А мне даже ублюдков
рожать смысла нет, всё равно отберут и в приют отправят. Лучше бы
тоже в наёмники подалась, как кузен Алан, право слово!»
Катриона только головой качала, слушая её. Она-то думала, что
будь она покрасивее, жизнь ей было бы устроить проще. Как же! Вот
сидит напротив красавица, признанная дочь баронского брата, богато
снаряженная, воин славного ордена — и что? Никакого счастья в
жизни, как и у некрасивой захолустной бесприданницы.
В общем, кувшин наливки они на двоих прикончили. Напились, прямо
сказать, просто по-свински обе, вывалили друг на друга свои горести
и обиды и даже заснули в конце концов в одной постели. Куда
попа́дали без всяких там грязных намерений, а просто для того,
чтобы продолжить начатый за столом разговор. Катриона наконец
наревелась досыта, жалуясь на то, что осталась совсем одна и не
справляется со всей той горой обязанностей, что на неё свалились.
Жизнь в славном Ордене Пути тоже мёдом не была, сира Гертруда тоже
много чего порассказала такого, что Катриона опять зашмыгала носом,
жалея теперь уже деву-паладина, связанную такими обетами, что не
проще ли было в пустынницы уйти. Так они и заснули, обнявшись,
утешая друг друга, а проснулись не то заметно успокоенными, не то
просто страдая от похмелья так, что было не до душевных
терзаний.
Словом, признала Катриона, сиру Гертруду ей просто Девятеро
послали. Сам Сармендес, не иначе, отправил к ней своего воина,
чтобы не сбилась с пути. После ночной попойки на душе стало заметно
легче, и вообще, откуда-то взялась уверенность, что в конце концов
всё как-нибудь образуется. Не сразу и, понятно, не само собой, но
образуется. Она справится. На то пошло, куда ещё ей деваться?
Выбирать-то не из чего.