Ленка держалась особняком — ни с кем не дружила, мало говорила,
часто плакала по ночам, уткнувшись в подушку, думая, что никто не
слышит. Но в детдоме стены были тонкими, а уши — чуткими. Над ней
посмеивались, называли «принцессой», пытались задирать.
Однажды Николай увидел, как двое старших мальчишек зажали ее в
углу коридора и пытались отобрать медальон — единственную памятную
вещь, оставшуюся от матери. Не раздумывая, он бросился на помощь.
Сам получил пару крепких ударов, но обидчиков отогнал.
— Ты цел? — спросила Ленка, глядя на его разбитую губу.
— Жить буду, — он пожал плечами, как будто это было
пустяком.
— Спасибо, — она сжимала медальон так крепко, что костяшки
пальцев побелели. — Я... я бы без него не смогла.
— Носи под одеждой, — посоветовал Николай. — И не показывай
никому. Здесь всё, что блестит, могут отобрать.
Она кивнула, а потом вдруг улыбнулась — впервые на его
памяти:
— Ты хороший, Коля. Другие здесь не такие.
— Я как все, — буркнул он, смутившись.
— Нет, — она покачала головой. — Ты другой.
После этого случая они начали общаться. Не то чтобы дружить — в
детдоме сближение мальчиков и девочек не поощрялось, да и времени
для общения было мало. Но иногда они сидели рядом в столовой или
гуляли по двору во время прогулок, разговаривая о книгах, о
фильмах, о том, что ждет их после выпуска.
— Я хочу стать врачом, — говорила Ленка. — Лечить детей. Чтобы
никто не умирал так глупо, как мои родители — из-за пьяного
водителя и плохой дороги.
— У тебя получится, — Николай верил в нее. Ленка была умной,
целеустремленной, сильной вопреки своей внешней хрупкости.
— А ты кем хочешь быть?
Он пожимал плечами:
— Не знаю еще. Просто хочу жить нормально. Чтобы дом был.
Работа. Чтобы никто не смотрел как на отброс общества из-за того,
что я детдомовский.
Они не целовались, не держались за руки, между ними не было
ничего, что можно было бы назвать романом. Просто два одиноких
человека, нашедших друг в друге понимание и поддержку в суровом
мире казенного дома.
А потом ее забрали. Нашлась дальняя родственница — тетка из
Новосибирска — и оформила опекунство. Ленка уехала холодным
ноябрьским утром, успев лишь наспех попрощаться. Она обещала
писать, но писем не было. Может, не хотела вспоминать о детдоме.
Может, тетка запретила. А может, просто начала новую жизнь, в
которой не было места для прошлого.