Он медленно осмотрелся. На стуле висели потертые джинсы и
линялая футболка. На полу стояли разношенные кроссовки. Всё, как он
помнил. Каждая деталь, каждая мелочь. Ощущение дежавю было таким
сильным, что кружилась голова.
На столе лежала пачка сигарет — «Прима» без фильтра, дешевле
небывает — и потрепанная записная книжка. Николай взял ее дрожащими
пальцами. Знакомый кожзаменитель, вытертые углы. Подарок
воспитательницы на выпуск из детдома. «Записывай важные вещи, Коля.
Память — штука ненадежная».
Он открыл книжку и увидел собственный почерк, размашистый,
неровный. Телефоны, адреса, пометки. Расписание занятий в
техникуме. Даты сдачи курсовых работ. Обычная жизнь обычного
студента.
Николай перелистал страницы до конца и остановился. Последняя
запись, сделанная его рукой, гласила: «21 августа. Комиссия в
военкомате».
Прошло несколько секунд, прежде чем смысл написанного дошел до
него. Он лихорадочно огляделся в поисках календаря. На стене висел
отрывной календарь с полуголой девицей на обложке. Он рванул к
нему, перелистал страницы.
19 августа 1999 года. Четверг.
Два дня. У него было всего два дня до комиссии.
«Я должен что-то сделать, — подумал Николай. — Должен как-то
избежать призыва. Может, сбежать куда-нибудь? Уехать...»
Но даже думая об этом, он уже знал, что это невозможно. Куда
сбежит нищий студент без связей, без денег, без возможностей? В
первый раз он честно отслужил. Прошел ад от звонка до звонка. И
теперь...
Стук в дверь был таким громким, что Николай подпрыгнул. Сердце
снова заколотилось как сумасшедшее.
— Николай? Ты там? Открывай! — раздался женский голос.
Он застыл, не в силах пошевелиться. Этот голос... он не слышал
его тридцать лет.
— Коля! Это я, Таня! Открой, я знаю, что ты дома!
Таня. Таня Соколова. Его первая любовь. Первая женщина, с
которой он был. Первое настоящее чувство. Она работала медсестрой в
поликлинике. Они встречались два месяца, прежде чем его призвали.
Она писала ему в Чечню, но он никогда не отвечал. Не хватало сил. А
когда вернулся, она уже была замужем. За каким-то юристом. У них
родился ребенок. И больше они никогда не виделись.
— Коля! Ты чего молчишь? — дверь снова задрожала от стука.
Николай сделал несколько глубоких вдохов. Нельзя, чтобы она
заметила неладное. Нельзя, чтобы кто-то узнал, что произошло. Его и
так упекут в психушку, если он хоть слово скажет о своих
воспоминаниях.